На первом снимке — открытие памятника поэтам-шестидесятникам, который стал подарком Тверскому Дому поэзии от Церетели. 2016 год. Еще жив Евгений Евтушенко, он сидит в первом ряду в «фирменном» цветном пиджаке. Церетели. Дементьев, Кобзон — в синих костюмах похожего оттенка. Сегодня у памятника в Твери, по словам Анны Давыдовны, поставили вазы с подсолнухами, которые так любил Зураб Константинович.
Еще одно остановленное прекрасное мгновение. Юбилейный концерт Дементьева в Концертном зале «Россия». На сцене - виновник торжества, справа от него - Зураб Церетели, главный редактор (на тот момент) «Литературки» Юрий Поляков и Михаил Сергеевич Горбачев.
P.S.
В статье «О, сколько мир искусству должен» Андрей Дмитриевич вспоминает вечера, проведенные в компании Мастера, мысли о том, что стоило бы записать на магнитофонную ленту голос Церетели, но делать этого не нужно, так как «искренность и экспромт не запишешь». И здесь же Дементьев, пожалуй, раскрыл самую суть творчества Зураба Константиновича и причину, по которой он неустанно работал:
- Помню, я пришел к нему как-то необычно рано. Он стоял с кистью у мольберта в кожаном фартуке. А рядом на стуле высился огромный букет полевых цветов в темной вазе. На холсте пробивались неясные очертания васильков. И по всей мастерской — цветы, цветы — на подрамниках и в золоченых рамах. Полевые, садовые, осенние, выписанные сочно и выпукло, словно их только что принесли с улицы в комнату. Я не удивился, потому что знал: цветы — слабость Зураба. Каждое утро он пишет их с натуры, расставляет и развешивает по всему дому. И все-таки спросил:
— А зачем так много цветов?
Он взглянул на меня, как мне показалось, с укором и неожиданно засмеялся:
— Как зачем? Чтобы жизнь была краше, радостнее…
