Это явная отсылка к спектаклю по пьесе Эжена Ионеско, поставленной Розовским в феврале 2025-го. И проблема в том, что вторую премьеру года на тему фашизма, военного противостояния и необходимости человеку оставаться человеком, даже если долг вынудил его взять в руки оружие, лучше смотреть после «Носорогов».
Формально Марк Григорьевич не заявлял о двух работах как о диптихе, как было с циклом чеховских спектаклей. Но чисто жанрово и стилистически – «Носороги» и «По ком звонит колокол» в театре «У Никитских ворот» - две «серии» одного фильма, но только без сюжетной связки. По этой причине, чтобы сделать два шага вперед, мне придется шагнуть назад.
«Мама, мы все тяжело больны…»
В случае с Ионеско Розовский решил строго следовать букве произведения-исходника. Декорации на сцене изображают в его спектакле несколько агрегатных состояний идиллического мирка маленького европейского города: площадь с кафешками и столиками, установленными на террасе, офис конторы с пишущими машинками и трезвонящими телефонами, а также квартиры конторских рабочих со скудной обстановкой.
Делая покупки, болтая в кафе или пытаясь выпить небольшую рюмку коньяку, которая разрастается в аквариум с алкогольным напитком в руках главного героя Беранже (Юрий Голубцов), или пытаясь рутинно усеять печатями поток документов, жители узнают, что на улицах появился носорог. Сначала один. Потом два. И далее геометрическая прогрессия. Невиданное событие кто-то пытается отрицать, объявляя «пропагандой», кто-то спорит по поводу количества животных и о том, индийские ли это носороги или африканские.
Герои их видят, зрители нет, а только слышат топот массивных ног. Но затем носороги пробивают огромными рогами окна (у Ионеско – это метафора в начале «мирных» нацистских манифестаций, переросших в «ночи разбитых витрин»).
И оказывается, что «носорожестью», то есть фашизмом (и коллаборационизмом) можно заразиться, как чумой, если согласиться, что людям нужно «выйти за рамки моральных норм» или что «гуманизм исчерпал себя».
И все персонажи: Жан, возлюбленная Беранже Дэзи (Николина Калиберда), Дюдар, хозяин кафе, бойкая официантка (Яна Прыжанкова) – оказываются в зоне риска. А в финале в животных превращаются все, кроме одного человека. Ему-то, выжившему и оставшемуся человеком, и поет песнь французский драматург румынского (!) происхождения, а вслед за ним – Розовский.
Формула запаха смерти
Примерно такой же Христовой радостью о единственной спасенной овце наполнен и «Колокол…», премьера которого состоялась на этой неделе.
Превратив 800-страничный роман Эрнеста Хемингуэя в шестидесятистраничную пьесу, Розовский как драматург сохранил и сделал хордой повествования любовную линию между подрывником, американским добровольцем в стане испанских партизан Джорданом (Игорь Скрипко) и Марией (Алиса Тарасенко) – девочкой, пережившей приход карателей и личный концлагерь (групповое изнасилование фашистами) и теперь, в отместку, как и многие члены отряда, помогающей партизанам.
Сам Марк Розовский поясняет, что обратиться к главному роману нобелиата по литературе, считавшего Испанию второй после США родиной, его побудил пророческий шедевр Сальвадора Дали – знаменитое «Предчувствие гражданской войны» 1936 года. При этом, конечно же, прологом к «Колоколу» стал «Дон Кихот», самый испанский в мире спектакль, появившийся на афише театра Розовского в 2024-м.
Разница между романом и пьесой существенна, поэтому в спектакле финал открыт. И в отличие от книги стратегически важный для наступления республиканцев мост там будет взорван в будущем, равно как в будущем борцы с фашистами-«убийцами крестьян» (сторонниками диктатора Франко) погибнут. Погибнут все, кроме… Однако Розовский предстоящие героям мучения спрятал за линией горизонта, оставив их для зрителя навсегда живыми.
Стоит отметить прекрасную работу декораторов, воссоздавших фронтовую обстановку: вращающаяся сцена представляет собой попеременно скалы или бутафорские горные укрытия партизан, где повсюду разбросаны ящики из-под снарядов, а «небо» и пространство вокруг затянуты маскировочной сеткой.
И где, кажется, действительно ощущаешь запах смерти, который «старая ведьма», партизанка и мстительница Пилар (Прыжанкова) определяет вслед за Хемингуэем как соединение вони на скотобойне в Мадриде, поцелуя со старухой, пьющей там кровь убитых животных с ароматом выброшенных на помойку хризантем.
Чем Лолита отличается от девочки, искалеченной войной
Еще нельзя не упомянуть, что у Розовского «По ком звонит колокол» играют разными составами, то есть в результате получаются два почти автономных произведения.
В первом отмечу блестящую работу практически всех актеров, особенно Скрипко, вальяжного и способного передать мазохистическое самокопание его персонажа, Андрея Молоткова, сорвавшего несколько раз овации фразой Данилы Багрова, обращенной к приезжему добровольцу («Вот скажи мне, американец…) и Валерия Шеймана (о его герое – чуть позже). Однако немного огорчила Алиса Тарасенко. Исполнительница главной роли в спектакле «Лолита» ранее отчасти перенесла жеманство девочки-нимфетки на Каштанку, которую она играла в очередь с Анастасией Добрыниной. А теперь придала излишне сексуализированные коннотации образу Марии. Которую я хотел бы видеть травмированной, обожженной войной хрупкой девочкой, полюбившей и выпрямившейся подобно цветку, растоптанному фашистским сапогом. Но это - мелочь, тем более, что любой спектакль – живой организм, способный развиваться и меняться.
Гуманизм и беспилотники
Розовский жанр своей пьесы и постановки определяет как «эпос». В таком случае поджанр нужно сформулировать как «антифашисткий спектакль». С точки зрения театра «здесь и сейчас» он именно такой. И когда со сцены сражающиеся вдали от столицы израненные бойцы спрашивают: «А что Мадрид, гуляет?», недоверчиво качая головами, услышав ответ: «Нет, Мадрид воюет», я понимаю, что 100% зрителей про себя заменяют слово «Мадрид» на «Москва» .
Кстати, в целом «По ком звонит колокол» - очень русский спектакль, с выпуклыми персонажами типа фанатичного и верящего в идеи коммунизма советского журналиста и агента в Испании Каркова (Валерий Шейман), русского генерала, союзника республиканцев Гольца (Станиславу Федорчуку очень идет историческая форма, вот честно) и остающегося за скобками русского подрывника Кашкина. Так что пробуждающий гуманизм колокол звонит не где-нибудь в абстрактной локации, для англосаксов и прочих европейцев.
И когда наш оператор БПЛА в видеоролике из зоны СВО за доли секунды до столкновения с украинской бронемашиной замечает мирного жителя с пакетом мусора и уводит смертоносный аппарат в сторону, я понимаю, что, по крайней мере, до одного человека Эрнесту Хемингуэю «дозвониться» удалось.
