«Ленком» однозначно смог удивить. Об одном только названии — «Гогольилиада» — можно написать диссертацию. Потому что это в первую очередь Гоголь+Илиада (то есть масштабное, эпическое повествование-полотно по русскому классику, но как у Гомера). Также прочитываются слова «ад» и «ил» (остающийся после разлива Нила — потому что Древний Египет в спектакле — второе по важности смысловое отечество после России), и, наконец, если переставить буквы, «Аид» и «Аида» — потому что Аидой Поприщиной зовут жену «городничего» (мэра города NN-ска).
Создатели спектакля определяют его жанр как «театральный коллаж по мотивам произведений Гоголя», называя «Нос», «Ревизор», «Записки сумасшедшего», «Мертвые души», «Портрет», но на сцене мы видим бонусом панночку из «Вия» в красном матричном платье и сапожках с копытами вместо подошв. И еще ряд текстов Николая Васильевича присутствует на уровне полунамеков, включая цитаты из публицистики и писем.
Тон всему действу задается в первой сцене, на совещании у Городничего/мэра NN-cка (Павел Капитонов), когда выясняется — не просто, что «к нам едет ревизор», но что это тот человек, которого где-то видели и он поселился в гостинице. Каламбур раскручивается по максимуму, «тот» произносится с почтением и ужасом — и это уже не указательное местоимение, а имя египетского бога Луны Тота, председательствующего на суде Осириса. Именно Тот (Сергей Пиотровский) будет во втором акте судить «страшным судом» вороватых чиновников из «Ревизора» с небольшим осовремениванием: почтмейстер (Андрей Сергиевский) станет служить на «Почте России».
При этом Тот одновременно будет «ревизором» (Самозванцем) и персонажем «два в одном» — Гришей-Носом, звездой шансона. Он споет «Рюмку водки на столе», будет носить черные очки и длинный плащ, что выльется во встречу Нео с Архитектором, как в фильме «Матрица. Перезагрузка». Впрочем, не менее запутанные трансформации и «совместительства» ждут всех актеров и персонажей.
Ставшая мемом в соцсетях игра слов «тот» — «Тот» (картинка, где человек с головой Ибиса и подпись: «Хорошо смеется Тот») постепенно превращает весь спектакль в чрезвычайно сложный для истолкования каламбур.
В этом всем есть пелевинское безумие и «смешение языка», тем более что к хромому псу с пятью лапами из «Genetation «П» Миркурбанов делает прямую отсылку.
При этом безумность задумки отрицать сложно — достаточно себе представить соседство Гоголя и Хайдеггера, матросов в бушлатах, квадроберов, блатных лагерных песен, неполиткорректных фразочек («англичанка гадит») и бардовских шедевров Визбора и Городничего, тьфу, Городницкого.
Но Миркурбанов предметно доказывает, почему это допустимо. Но режиссеру-постановщику (он же — автор инсценировки) и здесь удается «умыть руки», когда в спектакле звучит саркастическое: «Хорошо, что столичные авторы переписывают классику».
Главное же, что ключ к пониманию «Гогольилиады» нужно искать в «Записках сумасшедшего», а не у Пелевина. Потому что в стадии острого безумия Аксентий (в спектакле — Павел Иванович, как Чичиков) Поприщин путает Испанию и Китай и начинает ощущать непрочность Луны: «Луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге; и прескверно делается. Я удивляюсь, как не обратит на это внимание Англия».
Смешение смыслов и слов происходит отсюда, как и Луна, сияющая на заднике сцены, то есть бог Тот, с празднеством которого в Древнем Египте наступала весна (ее в финале призывают русскими (!) народными песнями).
Остается сказать, что монолог мучимого в сумасшедшем доме Поприщина («Нет, я больше не имею сил терпеть. Боже! Что они делают со мною») Павел Капитонов исполняет с максимальной долей эмоциональности. За секунду до пронзительной сцены зрители ржали над шутками в духе «триста» и «тракториста», детских похабных стишков о зайце, вышедшем на крыльцо, и так далее. Но режиссер сознательно сначала окунает в кипяток, а потом в ледяную воду. Зачем он это делает? У меня есть один вариант объяснения. Чтобы пришедшие в респектабельный театр в центре Москвы люди услышали обращенные к зрительному залу месседжи: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!», «Все вокруг казнокрады и лихоимцы» и «Покайтесь, господа, успейте!». Такая вот метафизика. Вполне гоголевская.
