Первой пожаловала глава комитета демографического планирования Антонина Евгеньевна Антуанова. И внесла культурный (так сама его охарактеризовала) запрос касательно правомерности исполнения со сцены районного дома культуры песенки из телепередачи «Спокойной ночи, малыши!» «Спят усталые игрушки...» — на том основании, что глагол «спать» подразумевает нехороший двусмысленный подтекст и провоцирует неконтролируемые, коробящие неокрепшее детское сознание ассоциации. «С чего игрушки устали? Кувыркались, валандались всю ночь в магазине эротических забав?»
Аникин пытался отшутиться:
— Каждый воспринимает поэзию и надувные шарики в меру своей испорченности, хлеще звучит строка из шлягера об усталой подлодке: «Проверяю длиной погруженья глубину твоей чистой любви» — тоже, если придираться, может быть истолкована как непозволительная метафора и фривольность...
Но натолкнулся на железобетонную неколебимость визитерши.
Пришлось вызвать двух сотрудников и поручить им заняться изучением проблем раннего сексуального развития и консультациями с филологами и психологами.
Следующим наведался шеф фракции внебюджетного расходования бюджетных средств Никита Феоктистович Никопеев.
— Финансы поют романсы, — тревожно озираясь, заявил он.
Аникин обрадовался юмористическому настрою гостя, он симпатизировал весельчакам. Никопеев, однако, был до сумрачности серьезен.
— Приходят, особенно юани, с подпорками, а доллары вообще на костылях, леи слетаются, шелестят крыльями-купюрами, заливаются руладами... Эдакие райские пернатые сирены. Небезобидные... Чреватые экономическим кризисом...
— Так-таки приходят? И закатывают арии? — в игривом ключе уточнил Аникин. — А с ладони копеечки не клюют?
— Панибратствуют, охватывают объятьями, дискредитируют, втягивают в неформальные контакты. Что является нарушением служебной этики и дисциплины. Согласно инструкции Центробанка и существующим правилам обналички валютные резервы обязаны помалкивать, любить тишину. А эти базланят! Примите меры! Обезвредьте!
Озабоченный Аникин, выигрывая время для раздумий, изложил соответствующий моменту вычитанный у Аверченко анекдот:
— Выпивоха спрашивает бармена: «Бывают у лимона ножки?» Тот отвечает отрицательно. Мужчина вздыхает: «Значит, я канарейку в коньяк выдавил»...
Даже тень улыбки не скользнула по лицу Никопеева, который понизил голос до шепота:
— Речь о гостайне. Могут выболтать секреты: куда, на какие счета направляю транши. Спровоцируют обвал мировых рынков...
— Изъять, арестовать их, что ли, эти перелетные ассигнации?
— Ни в коем случае, просто поместите в карцер, под замок, чтоб не дергались из банковских ячеек, не стремились птицами, канарейками, как вы выразились, на оффшорные счета...
Аникин пытался открутиться, ссылался на загруженность завалами уголовных аксидентов и рост противоправных нарушений, но страж антикоррупционных веяний вынудил сформировать и выделить ему в помощь группу аналитиков, ликвидаторов инфляционных авралов.
Настырного счетовода сменил куратор спортивной сферы.
— Вы наверняка в курсе: команда нашего федерального округа победила в бездопинговом чемпионате мира по футболу, — начал повествование физкультурник.
— Впервые слышу! — вырвалось у Аникина. — Где проходил чемпионат?
— На Марсе. Я завоеванные медали из марсианского золота могу предъявить, — и опекун тренерского штаба извлек из кармана галифе конфетные фантики. — Стоит вопрос об отправке ребят на всегалактические состязания и приобретении для этого подержанной ракеты... Но она работает как раз на допинговом топливе, это осложнит анализ крови и пробы слюны; нас прессуют аргентинцы и французы, хочу согласовать устранение конкурентов на предварительном этапе…
— Вопросами устранения не занимаемся, — промямлил Аникин.
— Еремей Пивнюк велел заняться, — коротко бросил атлет и многозначительно подмигнул.
Настал черед исповеди-доклада-притязания представителя аграрного сектора Михаила Яйценосова — о перепрофилировании сельхозугодий под коттеджное строительство.
— Немеряные пространства необходимо оцивилизовать, — заявил инициатор освоения целинных просторов. — Возвести на месте болот и пашен парк увеселений.
— Землеотводами не занимаемся, — с полным основанием отрезал-отказал Аникин. — Вам в палату мер, весов и картографии...
— В болотах и лесах лешие, водяные, гигантское количество русалок и ведьм, — осадил его прожектер. Он взирал на Аникина ясными, незамутненными глазами. — Вурдалаки нас окружили, взяли в полон. Неужели сами не замечаете? Они всюду. Вот и у меня на лацканах. Ночью на кладбище из могил вылезают. На хэллоуин толпами бродят...
— Обратитесь в МЧС, Росгвардию, в пожарную охрану, — вспылил Аникин. Он терял терпение. — Отлов чертей — не нашей епархии компетенция.
— Требую создать бригаду. Полк. Армию. Подведомственных вам добровольцев. Я график прочесывания некрополей подготовил. Жду в полночь на погосте представителей силовых структур... Приступим к поимке и депортации...
Смахнув дрожащими пальцами с лацканов и рукавов пиджака, по-видимому, рогатых-хвостатых одолевающих посланцев преисподней, перевозбужденный искоренитель призраков удалился.
Его коллега, явившийся сразу вслед за ведьмоборцем, развил пожелания предыдущего ходатая, предварительно сообщив: головы дракона лучше засаливать в железном корыте, а не в эмалированной ванне.
— Иначе просочатся в сливное отверстие, — негодующе предупредил он. — Историческая справедливость победы над злом будет попрана. А и без того масса заблуждений и подтасовок. Согласно легенде, копье, сразившее Змея Горыныча, вонзилось в тушу чудовища под углом 90 градусов. Такого быть не могло. Вода ведь кипит при 100 градусах. Горыныч приземист, из этого вывожу: под острым, а не под тупым углом предусмотрен рецепт засолки трех голов, тогда как на студень достаточно одной... Нужна правдивая реконструкция событий. Доподлинная картина варки студня. Эксгумация и новые замеры. Без патологоанатомов не обойтись…
— Нет у нас геометрически точных измерительных приборов, — предпринял обманный маневр, пытаясь охолонуть клиента, Аникин.
И напоролся на суровый, исподлобья, подозрительный взгляд:
— Ты, может, скрытый враг? Идеологический диверсант? Окопался в кабинете… Сподвижник темных сил…
Заверив пристрастного историка, что предпримет максимум усилий для установления обстоятельств единоборства с чудищем, Аникин утер испарину и созвал совещание. Перечислив первоочередные безотлагательные задачи, он отверз перед сотрудниками душу:
— Дел о семейном насилии выше крыши. Проблем с мигрантами — до облаков. Висяков — по горло. А тут не пришей кобыле хвост бредятина! Будь то случайные чайники, закончил бы дискутировать в течение минуты и вызвал карету «скорой помощи»; но они облечены высокими полномочиями — светочи, мыслители, сливки, элита общества...
Проникновенные, идущие от сердца слова Аникина возымели позитивные последствия. Стали вектором для недавно принятого в штат юного энтузиаста; он предпринял личное разыскание и вскоре доложил: верховод Пивнюк, попав под следствие из-за хищений на мебельной фабрике и в связи с незаконным банкротством лакокрасочного комбината, закосил под ненормального и отлеживался в обители умалишенных, где обзавелся медицинским свидетельством о психической невменяемости, помогшим избежать ареста. Впоследствии полностью излечился и вернулся к созидательной коммерции, баллотировался в мэры и на должность технического секретаря муниципалитета.
Аникин спешно отправился в дурдом. Главврач Пополамишев встретил уважаемого чиновника настороженно, а когда понял, что ревизии, дознаний и проверок не будет, радушно напоил чаем.
Список сопалатников Пивнюка поразил Аникина.
— Пивнюк — умелый организатор и руководитель — сколотил уникальный административный аппарат соратников и сподвижников, — сказал врач и пригласил Аникина в мемориальную облицованную мрамором палату №7, на двери которой красовалась медная табличка с гравировкой: «Здесь выковано ядро ярких преобразователей».
