Стоя перед шикарным особняком эпохи классицизма в Леонтьевском переулке, невольно представляешь себе роскошную жизнь его обитателей. Но, как это часто бывает, внешность обманчива. Спешу расстроить всех, кто был уверен, что Станиславский всегда вел образ жизни богатого человека. Его прадед говорил: «Мы должны уметь быть богатыми», что значило: себе оставить необходимое, а богатством — поделиться. С этим девизом шел по жизни великий режиссер: активно делился знаниями, опытом, временем, да и деньгами, в общем-то, тоже. Но в последние годы жил он более чем скромно. В его доме обстановка довольно аскетичная, здесь нет ничего лишнего: все предметы на службе у мэтра в быту или на сцене, а все немногочисленные роскошества, которыми может похвастаться этот дом, остались в основном от предыдущих хозяев.
Сам особняк эпохи классицизма, но первый этаж, белокаменные палаты, был выстроен еще в XVII веке, а второй достроили в XVIII столетии, с тех времен сохранился паркет. В XIX веке пришлось провести капитальный ремонт после нашествия Наполеона. В те времена возвели плафонные росписи, тогда же появилась лестница, которая ведет на второй этаж, и знаменитые деревянные колонны, облицованные мрамором, — уверены, вы их неоднократно видели, но о них позже. В конце XIX века здесь обосновалась купчиха Вера Спиридонова — она и оставила здесь шикарные люстры, зеркала, подсвечники, а в 1921 году сюда вынужденно переезжает Константин Алексеев, которого мы знаем как великого Станиславского. Прежде он жил в Каретном Ряду, где занимал 18 комнат. Там же режиссер репетировал с актерами, но его оттуда выселили. Луначарский пытался помочь Станиславскому, даже писал письмо Ленину с просьбой оставить Константина Сергеевича жить в Каретном, но оно осталось без ответа. Так семья режиссера из десяти человек переезжает в четыре комнатки на втором этаже коммунального дома в Леонтьевском, которые, ко всему прочему, еще и плохо отапливались. Но кто знает, как бы повернулась история, если бы Станиславский не переехал сюда? Может, мы бы многого лишились?
О чем же нам расскажет последнее пристанище Константина Сергеевича?
Что наша жизнь? Труды!
Режиссер хотел продолжать работать дома, поэтому для переезда ему были предложены только те адреса, которые потенциально подходили для репетиций с актерами. Так, по новому адресу в четырех комнатах в Леонтьевском Станиславский жил, а еще три комнаты на том же этаже, Красная, Синяя и Онегинский зал, были рабочими помещениями, которые принадлежали оперной студии Большого театра. Здесь проходили репетиции и ставились спектакли. Но самое главное свидетельство невероятного трудоголизма Константина Сергеевича — это не оперная студия и даже не рабочий кабинет, а… спальня!
В 1928 году красивый статный Станиславский (а рост его был почти два метра!) в очередной раз вышел на сцену в любимой им роли Вершинина в чеховских «Трех сестрах». Во время спектакля почувствовал себя плохо, но постановку не прервал. Едва занавес закрылся, Константин Сергеевич упал — тяжелейший инфаркт. Карьеру артиста пришлось завершить и ограничиться занятиями режиссурой и педагогической деятельностью. А в 1934–1935 годах самочувствие снова ухудшилось. Работать стало совсем тяжело. И «рабочим кабинетом» стала спальня.
Кровать выглядит маленькой для великана Станиславского, но это визуальный обман, он прекрасно здесь помещался. У кровати — столик, на нем картоночка, которую он подкладывал под бумагу, чтобы было удобнее писать полулежа. А писал он много — в кровати, тяжелобольной, почти без сил, мэтр написал свой великий труд «Работа актера над собой»! У изголовья на стене — телефонная трубка. Есть одно свидетельство, как Константин Сергеевич проводил по этому телефону двухчасовую репетицию!
Домашние «сцены»
Другие свидетельства невероятной работоспособности Константина Сергеевича мы обнаружим в его рабочем кабинете. На роскошной двери маленькая табличка: «К.С.Алексеев». Когда-то эта дверь служила элементом декорации к спектаклю «Скупой рыцарь», но в доме этой семьи почти не было предметов, которые были просто для красоты, — все в дело! Кстати, ее, как и многие другие предметы мебели здесь, режиссер перевез из комнат в Каретном Ряду — остатки былой роскоши.
В самом кабинете обстановка нас удивит. Во-первых, внимательный гость обратит внимание на бюст довольно неожиданной фигуры — Антона Рубинштейна, который смотрит на нас с высоты одного из шкафов. Оказывается, у Станиславского было несколько встреч с великим музыкантом и основателем Санкт-Петербургской консерватории, им даже довелось вместе поработать. Гений Рубинштейна произвел глубочайшее впечатление на будущего режиссера. Предполагают, что Станиславский преклонялся перед Антоном Григорьевичем, и свои строгость и требовательность он перенял у музыканта.
Во-вторых, сразу бросится в глаза то, что сегодня мы называем модным словом «зонирование», когда комната делится на две части при помощи, например, полок или ширмы. Нечто похожее мы можем видеть и здесь — в центре комнаты стоят книжные шкафчики. Но на самом деле они нужны не только для хранения книг. Это импровизированные «кулисы»! За ними актеры готовились к выходу. Напротив под потолком расположен настоящий софит. Сам режиссер располагался на диване или на кресле перед «комнатной сценой» и занимался «приемкой спектакля», как он говорил. Но это не единственная «сцена» в стенах особняка, на которой работал Станиславский.
Вышеупомянутый Онегинский зал прежде был бальным — здесь кружились в вальсе пары, а за колоннами располагался оркестр. При Станиславском здесь сделали подмостки, и зал превратился в театральный. Первая постановка, которая здесь состоялась, — это опера Чайковского «Евгений Онегин» (отсюда и название зала). Актеры играли без грима, париков, в своих обычных костюмах — естественные, настоящие, как и хотел сам Чайковский, но из-за небольшого размера зала зрители были невероятно близки к действию на сцене, что создавало эффект их непосредственного участия в действии. Успех был невероятный!
Мог ли кто-то еще похвастаться наличием сразу двух сцен прямо у себя в доме? Станиславский мог, но не хвастался, а усердно трудился на них…
Не театром единым — талантлив во всем
Невероятный успех оперы «Евгений Онегин» повлек за собой рождение еще одного адреса в Москве, связанного с именем великого режиссера. Чтобы вместить всех желающих попасть на оперу, ей выделили Новую сцену на Большой Дмитровке, 17, — ныне МАМТ. Кстати, на его эмблеме мы видим колонны Онегинского зала, те самые! Они прячутся в стенах особняка в Леонтьевском! А оперно-драматическая студия, основанная в 1935 году, которой тоже руководил Станиславский, располагалась по адресу, где сегодня живет «Электротеатр Станиславский». Но не только театральным адресам дал начало великий режиссер. С его семьей связана история завода «Электропровод». Купеческая семья Алексеевых владела фабрикой волочения золота и серебра. С юного возраста Костя приходит на фабрику, наблюдает за работой, а с 17 лет уже полноценно занимается семейным делом. Ему доверяют ответственные задания, такие как взвешивание золота и серебра. Позднее он начнет вникать в бухгалтерию, а в 1892 году, когда отец не смог более руководить фабрикой, взял всю ответственность за нее на себя.
Константин Сергеевич был талантлив во всем, чем занимался. Завод подлежал тотальному «ребрендингу» и переоборудованию: за канителью будущего не было, не то что за электричеством — Константин Сергеевич это прекрасно понимал. А потому фабрика стала производить электропровода и кабели, чем и занимается до сих пор — во многом благодаря предприимчивости Станиславского. Правда, сегодня фабрика переехала. А вот театр, который Константин Сергеевич организовал при заводе для рабочих, функционирует и сейчас. Сегодня там свой дом обрела «Студия театрального искусства» под руководством Сергея Женовача.
Действительно весь мир — театр, Москва так точно! И все это благодаря великому Станиславскому.
