Алексей Федорченко снял фильмы «Первые на Луне», «Овсянки», «Небесные жены луговых мари», «Ангелы революции», «Война Анны», «Большие змеи Улли-Кале», «Монета страны Малави», «Последняя «Милая Болгария». Они не укладываются в какие-то рамки. Недавние его работы «Колбаса Митрофана Аксенова» и «Новый Берлин» окончательно запутали зрителей. Правда ли все, что он рассказывает, или же это грандиозная мистификация? Действительно, иногда сложно определить — документальное это кино или игровое.
«Если ты хочешь снимать кино, то ты его снимаешь, — считает Алексей. — Неважно, будет ли оно показано на фестивале. Если ты придумал интересное кино, то деньги сами появятся. Мне нравится наблюдать за тем, какой проект получил финансирование. Если плохой, то я понимаю, что что-то здесь нечисто». Проектам самого Федорченко не раз отказывали в финансировании, как когда-то не проходили анонимные заявки Муратовой — такая система была придумана ради объективности. А потом оправдывались тем, что просто не знали, что это была Муратова. Не то чтобы имя не работает. Просто любая нестандартность мысли вызывает у ряда экспертов замешательство и даже страх.
На недавнем выборгском кинофестивале «Окно в Европу» Алексей Федорченко возглавлял жюри документального конкурса, а мог бы и игрового, даже анимационного, поскольку причудливо начал осваивать и это направление. Сам он с равным успехом работает в разных жанрах. «Я с удовольствием соглашаюсь поработать в жюри документального конкурса. Мне больше нравится документальное кино, чем игровое. Быть в жюри игрового конкурса — это испытание. Я почти не смотрю кино. У меня нет совершенно свободного времени. Мы много снимаем, пишем, занимаемся книгами. Я не видел толком ни одного сериала, хотя есть желание посмотреть «Игру престолов», «Игру в кальмара» или «Секс в большом городе», но не получается пока», — рассказал Алексей Федорченко.
В Выборге выяснилось, что он не занимается приписываемым ему жанром псевдодокументального кино — мокьюментари. Реальности как таковой, по его мнению, не существует. Реальность — это мы с вами, каждый из нас для самого себя. В разговоре он развенчал несколько мифов о самом себе.
«Режиссер, как демиург, создает свои миры»
— Кино, которое производит наша студия, отличается от остального тем, что мы занимаемся кино не киноотношений, а кинофакта, кинодокумента, — говорит Алексей Федорченко. — История любого нашего фильма строится на каком-то факте, документе, поиске, большой научной работе. Но мы не делаем кальку с документа, а создаем свою хронику. Это то, что похоже на нашу сегодняшнюю жизнь или ту, которая была прежде, то есть это некая параллельная реальность. Множить реальности сейчас неинтересно и глупо, потому что мы окружены реальностью, которая нас захлестывает в телевизоре и Интернете.
У меня замечательная профессия. Режиссер, как демиург, имеет возможность создавать свои миры, и глупо этим не воспользоваться, поэтому, если мы делаем хронику, то она немного отличается от того, что было, но всегда основана на документе. Кино, как хороший детектив, должно давать зрителю возможность понять, что сейчас его не нагло обманывают, а дружески разыгрывают. Классика мокьюментари так или иначе с этим связана. Дословно это означает насмешку над документом. Это то, чем я не занимаюсь вообще. То есть все фильмы, которые называются «мокьюментари» — это стеб по поводу какого-то события, попытка посмеяться над ним.
Мы снимаем кино в жанре документального расследования. В нашем случае это скорее жанр найденной пленки. Я сделал три таких фильма — «Первые на Луне», «Большие змеи Улли-Кале» и «Новый Берлин». Все они основаны на найденных пленках разного времени. Это может быть хроника 1920–1930-х годов, немое кино и кино начала прошлого века разных жанров. В «Больших змеях Улли-Кале» — найденная немецкая пленка на немецком языке. То есть это стилизация реальных событий. Перед запуском каждого фильма мы около года занимаемся научной работой, поднимаем и исследуем архивы, собираем всю информацию о том событии, о котором хотим рассказать.
Для нас это новый жанр. Им занимаются единицы. Когда я снимал «Первых на Луне», то решил дать некий ключ зрителю, написав, что все документы и хроника, которую вы увидите, может быть в плохом состоянии, но поскольку она уникальна, мы ее разместили в фильме. Это запутало зрителя.
Когда была премьера, я едва удержал за руку представителя одного из центральных каналов, чтобы она не побежала первой сообщать в эфире о сенсации — как наши космонавты побывали на Луне в 1937 году. Мне не нравится заранее предупреждать, что вы сейчас увидите игровое кино, где вас немножко разыграют. Зритель умный, и я стараюсь его уважать, не разжевываю перед показом то, что он и сам увидит.
«Там нет ничего придуманного»
Фильмы Алексея Федорченко «Монета страны Малави» и «Колбаса Митрофана Аксенова» многим представляются фантастикой. Во время трансляции открытия парижской Олимпиады, услышав, что проходит команда страны Малави, невольно ловишь себя на мысли о том, что этого не может быть. Ведь это фантастическая страна, придуманная Федорченко в его картине.
— «Монета страны Малави» рассказывает о том, как люди создают себе кумира, о сегодняшнем отношении к Шукшину на Алтае. И монета Малави к его юбилею была выпущена в Малави номиналом 50 квача. Это реальная монета, но все почему-то думают, что я все придумал. Вы можете найти в Интернете: это реальная серебряная большая монета», — отвечает Федорченко.
Когда я снимаю документальное кино, то там нет ничего придуманного, за исключением варианта подачи для публики. «Монета страны Малави», «Кино эпохи перемен», «Колбаса Митрофана Аксенова» основаны на документах. Мы взяли биографию великого русского философа Митрофана Аксенова, о котором никто не знает, но который предвосхитил теорию относительности Эйнштейна. Его книжки вышли на десять лет раньше, чем у Германа Минковского. В Интернете вы сможете найти о нем несколько строк: неизвестный гений, который неизвестно где родился, неизвестно где работал, неизвестно, когда умер. Известны только его книги.
Я коллекционирую редкие издания. Однажды следил за очередным аукционом и увидел книгу «Нет смерти» Митрофана Аксенова 1906 года. Глаз у меня уже наметан, я стал ее изучать и понял, что о великом человеке мы ничего не знаем. Меня это задело. Я решил раскопать его биографию. Два года мы занимались тем, что по крупицам ее расследовали, находили эхо его присутствия в архивах и в библиотеках. В итоге почти всю биографию восстановили. Об этом наш фильм-расследование, детектив «Колбаса Митрофана Аксенова».
Все происходило на самом деле. Наша история — это вообще сказка. Если тщательно к ней подходить, а не жонглировать штампами, то документальная история будет смотреться как фэнтези. К чему мы и стремимся. Мы игровое кино снимаем так, чтобы люди думали, что это документ, а документальное, чтобы люди думали, что это фэнтези.
«Прокатчики думают, что зритель тупой»
В 2005 году дебютный игровой фильм (хотя после разговора с режиссером и не знаешь, как его правильно определить) Алексея Федорченко «Первые на Луне» о том, как советские космонавты оказались на Луне еще в конце 1930-х, задолго до полета Гагарина, получил на Венецианском кинофестивале награду как лучший документальный фильм. То есть профессиональные кинематографисты из разных стран, входившие в жюри, не раскусили загадку Федорченко, не поняли, что это макьюментари (хотя режиссер опять-таки отказывается от этого определения).
— Это свидетельствует о том, что мы хорошо снимаем кино, — считает Алексей Федорченко. Когда «Первые на Луне» параллельно побеждают на ведущих фестивалях документального и фантастического кино, я получаю огромное удовольствие. Скоро «Новый Берлин» будет показан на большом документальном фестивале в Баку. Его туда тоже отобрали как документальный, к чему я не стремился, но чему рад.
Раньше наши фильмы приглашали на многие мировые фестивали. Премьера «Последней «Милой Болгарии» должна была состояться 28 апреля 2022 года, но я получил письмо с извинениями, что наш фильм показать не смогут. Мой зритель есть во многих странах, и он понимает фильмы так, как я бы того хотел. Прекрасные зрители в Варшаве, умеющие улавливать нюансы. В Сан-Франциско люди иногда знают нашу историю лучше, чем мы сами, видят какой-то третий план. В Сан-Франциско ко мне подходили люди и интересовались тонкостями нашего авангарда. Я же не все знаю. Обычно выбираю тему и начинаю ее изучать. Когда я готовился к «Ангелам революции», стал специалистом по советскому авангарду. И зрители в Америке знали его не хуже. Меня это поразило. Когда я показывал «Небесных жен луговых мари», выяснилось, что в местном университете серьезно изучают финно-угорскую мифологию.
Мы снимаем кино не одного уик-энда. Если снятую в 2008 году «Железную дорогу» выпустить сейчас, то она будет смотреться как совершенно новый фильм. Проблема в том, что прокатчики не уважают своего зрителя. Они думают, что зритель тупой, и когда появляется фильм, заставляющий немножко задуматься, они этого боятся и стараются им не заниматься. Я не могу с этим бороться. Мне важнее сделать больше фильмов.
Сказки о репрессированных ученых
— Много у вас законсервированных замыслов? Давно мы говорили с вами про возможность запуска «Малыша» по Стругацким, а он все никак не появится на свет.
— Я давно выработал такую систему: наполняю сценарный портфель несколькими сценариями. Есть замыслы, которые давно ждут своего часа, как «Малыш» по Стругацким и «Малахит» по Бажову, поскольку это дорогие проекты. К чему-то я со временем потерял интерес, но взамен появились более интересные для меня фильмы. У нас всегда в производстве несколько проектов разных направлений — документальных и игровых, обычно пять-шесть. Какой-то сценарий вдруг выстреливает, и надо пополнять портфель.
— Что сейчас у вас в производстве?
— Обычно я делаю параллельно игровой и документальный фильмы. Недавно подсчитал: у меня за 20 лет вышло их около 25. Половина из них — игровые, вторая — документальные. Полгода назад закончил «Новый Берлин», сценарий которого появился в 2008 году. И только теперь мы его смогли запустить и снять. Скоро на «Послании к Человеку» в Санкт-Петербурге покажем документальный альманах «Под ногами», который я начал в 2000 году.
— У альманаха разные авторы?
— Один — Федорченко. Я потихонечку какие-то фильмы делал, находил интересные истории, параллельно снимал какую-то новеллу. С 2000 года накопилось 4–5 небольших историй, которые сложились в альманах. Какой-то единой темы там нет.
— Что такое дзен-сериал, которым вы занимаетесь?
— Новый жанр, очень интересный, но пока это тайна. Мы делаем его вместе с Мариной Разбежкиной. Называется «Рисовый хлеб». Возможно, снимем «Кино эпохи застоя». Было у нас «Кино эпохи перемен» об особенностях российского кинопроизводства в 90-е, не столько о Свердловской киностудии, сколько о стране в целом. Поскольку у меня экономическое образование, и я был заместителем директора Свердловской киностудии по экономике и какие-то вещи знаю изнутри, получилась комедия-реквием. С одной стороны, это страшная история о гибели киноотрасли, с другой стороны — грустная комедия. Когда я рассказывал какие-то случаи, произошедшие со мной и моими друзьями в начале 2000-х, то это казалось жутким, потому что тогда были разборки с бандитами, смерть. Но постепенно все уходило в прошлое и вдруг стало смешным. Так возник странный фильм «Кино эпохи перемен». История кинопроизводства в 1970–1980-е не менее удивительная и смешная. Возможно, пройдет совсем немного времени, и мы расскажем о сегодняшнем кинопроизводстве.
Есть интересный проект по «Голове профессора Доуэля» Александра Беляева. Я ношу с собой несколько книг Алексея Кулябко и Сергея Брюхоненко — двух ученых, которые стали прототипами профессора Доуэля, оживляли сердце, умерших животных, производили эксперименты с головами рыб и собак. Голова профессора Кулябко — один из интересных проектов.
— Вы собрали большую коллекцию редких книг. Что дальше? Какой-то выхлоп будет?
— Я собираю книги репрессированных ученых, биологов, геологов, металлургов... Их уже около четырех тысяч. Это моя основная работа. Для меня выхлоп в самом процессе. Каждый день я получаю информацию, которой хватило бы на несколько игровых и документальных фильмов. Эта история превосходит любое кинопроизводство. Я живу в этих историях, могу снимать кино, а могу и не снимать. Я каждый день получаю удивительную, страшную, иногда волшебную информацию. Есть желание как-то ее художественно осмыслить. Я держу в руках книгу, выпущенную гениальным специалистом по вечной мерзлоте, и воспринимаю ее как написанную эльфом. Нахожу биографию этого человека, если повезет, то фотографию. Не всегда это получается. Беда нашего восприятия в том, что мы не понимаем, что и кого потеряли.
Мы с моим постоянным соавтором Лидой Конашевой шесть лет назад начали писать сначала рассказы, а потом сказки о репрессированных ученых. Странный жанр. Даже не назову это жанром. Уже около 100 сказок написано. Пора закругляться. Давно существует запрос на какую-то инсталляцию, лучше всего мультимедийную, которая была бы всем доступна.
