Я знал, что иные из коллег месяцами, а то и годами пытались добиться заветного интервью у легендарной баскетболистки, двукратной олимпийской чемпионки Татьяны Овечкиной. С одной стороны, бесконечные заботы президента женского «Динамо» не оставляют свободного времени в плотном графике, с другой — поездки за океан к сыновьям Александру, Михаилу и внукам — тоже не по улице Лавочкина прогуляться (Татьяна Николаевна живет у Речного вокзала, по соседству с Дворцом спорта).
В начале двухтысячных нас познакомил Иосиф Кобзон, которому Татьяна Николаевна и по сей день благодарна за бескорыстную помощь ее команде в сложные девяностые. Но это обстоятельство, как и то, что мы с Александром Великим когда-то выходили вместе в нападении на футбольный газон, вряд ли послужило бы основанием для прославленной спортсменки и тренера менять свой график, я понимал это без каких-либо иллюзий. Между тем приближался юбилей, и тогда на помощь пришел знаменитый Александр Сергеевич Якушев, которого связывают с Татьяной Николаевной добрые отношения со времен их спортивной молодости. И вскоре мы уже встречали наших спортивных звезд у редакционного подъезда. Разумеется, попросили Якушева присоединиться к нашей юбилейной беседе, и пошел за чаем по-домашнему неспешный разговор, можно сказать, прогулки по времени.
Допускаю, что Татьяна Николаевна ожидала, что сразу задам вопрос, с которого начинаются все спортивные новости: «Когда Александр Овечкин побьет рекорд Уэйна Гретцки?» Но, вспомнив биографию сегодняшней юбилярши, я поинтересовался: умеет ли она доить корову? Татьяна Николаевна по-юношески рассмеялась: «Нет, корову доить не умею! Но вы правы, Петр, в детстве у нас корову держали, только я еще совсем была маленькая. Мама с папой после войны, а отец прошел Великую Отечественную, жили в Мордовии, потом переехали в Москву, ютились в бараке на Полежаевской. И папа из Мордовии пригнал корову…
— Корову — пешком? — ахнули мы на пару с Александром Якушевым. — Это же не «Жигули»…
— Где-то пешком, где-то на перекладных, — кивнула Татьяна Николаевна. — У родителей нас трое детей было, без коровы бы не выжили. У отца после фронта не сгибалась рука, но он каким-то образом устроился шофером — крутил баранку.
— Александр Сергеевич, по-моему, вы в детстве тоже в двухэтажном бараке жили, — обращаюсь к Якушеву.
— В послевоенной разрухе этим никого было не удивить. Мы с родителями обитали в Реутове, в двухэтажном бараке, как в песне Высоцкого — «система коридорная, на двадцать восемь комнаток — всего одна уборная». Потом уже переехали в Москву, в коммуналку на Таганку, где из окна квартиры виднелась вышка с охранником Таганской тюрьмы. Мы с родителями и двумя старшими братьями жили в двенадцатиметровой комнате.
— А мы вшестером в пятнадцатиметровой, — продолжает Татьяна Николаевна. — Потом переехали на Красную Пресню, там у всех телефоны были, кроме нас. Сестра говорит: «Пап, ты же участник войны, инвалид, попроси, чтобы телефон дали!» Отец кричал: «Вы что меня позорите! Хотите, чтобы я без работы остался!» Как выходной, в пять утра собирается. Мама говорит: «Ты куда, мы твою одежду постирали!» Он кипит: «Как постирали? Там люди на стройке раствор ждут!»
«Мальцев учил меня держать клюшку»
— Татьяна Николаевна, слышали, вы в детстве больше любили волейбол, а стали великой баскетболисткой…
— Как получилось? — вспоминает она. — Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Мы в школу ходили пешком — бабушка меня провожала и встречала, а однажды опоздала, и мы с подружкой, первоклассницы, рванули пешком на Магистральный проезд, я попала под машину. Сложный перелом, должны были ампутировать ногу, чудом обошлось. Так на всю жизнь одна нога осталась тоньше другой, несмотря на колоссальные спортивные нагрузки.
Случилось это не по моей вине, водитель недоглядел, в тюрьму его сажать не стали, но автобазу обязали выплачивать родителям деньги — они в семье были нелишними. Через какое-то время назначили врачебную комиссию. От физкультуры я была освобождена, но ходила на уроки по ритмике, просто сидела на лавке. Учитель спрашивает: «Танечка, ну что ты все время сидишь?» — «У меня ножка болит». — «Давай с тобой потанцуем». И начали мы с ним танцевать, он меня хвалил: «Слушай, у тебя хорошо получается». Я на радостях стала брать с собой тапочки, танцевать со всеми.
Вот мы идем с мамой на комиссию, она меня учит: «Тань, тебя будут спрашивать — болит ножка? Скажешь — болит». — «Конечно, мам, скажу», а сама не понимаю: зачем? Захожу в кабинет, сидят какие-то дяди и тети: «Танечка, как дела?» — «Хорошо». — «Ну, спой». Спела. «Танцевать умеешь?» — «Умею». — «Станцуй». Я станцевала. Они посмеялись — девочка здорова, ножка не болит — и денег больше нашей семье не платили. А мама сказала: «Ну и хорошо, что так получилось, значит, Тане можно заниматься». И я стала ходить на физкультуру, бегать на волейбол и во дворе бросать мяч в кольцо.
Двор был спортивный, папа мой — заводила, все ребята в футбол играли, там выросло много хороших спортсменов.
Моя сестра Валя занималась в баскетбольной секции «Юный динамовец», на игре кого-то не хватало в составе, позвали меня — хоть постоять на площадке для количества. А тренер потом сказал: «Такая девочка подвижная, пускай приходит на тренировки». Так я случайно стала баскетболисткой.
— Александр Сергеевич, вы тоже не с хоккея, а с футбола начинали.
— Занимался футболом в спартаковской спортивной школе, — кивает лучший хоккеист исторических суперсерий с канадцами семьдесят второго и семьдесят четвертого годов. — Потом мы переехали на Госпитальный Вал, рядом со стадионом «Металлург».
— Там, кстати, хорошая детская спортшкола была, — замечает Татьяна Овечкина.
— Я в ней и начал заниматься, — подхватывает Александр Сергеевич. — Правда, пришлось пойти на хитрость — записывали в секцию ребят 1944 года рождения, а я-то — 1947 года. Но так хотелось играть, что добавил себе несколько лет. Я так мечтал получить сразу рюкзак с настоящей хоккейной формой и клюшкой. Нам шайбу на просмотре кинули, и я уже никому ее не отдавал — по-дворовому обратно не получишь. Меня записали в команду, но вскоре «плутовство» мое вскрылось, и директор спортшколы Николай Васильевич Поставнин по-отечески пожурил: «Ладно, ты обманул, но в другую сторону. Иди и играй дальше». А потом из «Серпа и Молота» перешел в «Спартак», в молодежную команду.
— Татьяна Николаевна, а вы в те замечательные времена, когда были капитаном «Динамо» и сборной, на хоккей ходили?
— Так у нас динамовские хоккеисты были соседями на базе в Новогорске. Они к нам на игры приезжали — Саша Мальцев, Валера Васильев, Толя Мотовилов, а мы к ним. Помню, Мальцев после одного из чемпионатов мира на базе нас, баскетболисток, учил правильно держать клюшку. Мы с мужем Мишей одно время очень дружили с Валерой Васильевым.
— А Толя Мотовилов и у нас с Таней на свадьбе свидетелем был, — замечает Александр Сергеевич.
— Круг-то у нас был один, — кивает Татьяна Николаевна. — Мы когда с Мишей еще не женаты были, он приезжал ко мне в Новогорск на свидание. Дорогу показывать не надо было, сам играл за дубль футбольного «Динамо», но травма не позволила добиться большего. Заходит на базу: «Таню Кабаеву можно позвать?» Это моя девичья фамилия. А Валерка Васильев в тот день не в настроении был и так агрессивно спросил: «Ты кто такой?» Ну и схватились за грудки, потом друзьями стали.
Смотреть «Спартак» мы ходили персонально «на Якушева». Саш, тебя за океаном вспоминают до сих пор с восторгом, как скажешь «Якушев», и все с придыханием!
— Но Овечкина больше любят! — смеется Александр Сергеевич.
Мелочь на мороженое
— Вы с мужем где-то на «Динамо» познакомились? — спрашиваю Татьяну Николаевну.
— Его одноклубник, тоже Мишка, поспособствовал. Я из зарубежного турне приехала, модная — сумка белая лакированная, юбка-шотландка, туфли-босоножки. Получала 120 рублей, но все деньги отдавала маме, а она мне оставляла мелочь на мороженое. И у меня мелочь в сумке звенит, он шутливо и говорит: «Девушка, мороженым не угостите?» Потом иронизировал: «Я всю жизнь расплачиваюсь за это мороженое».
«Интересно устроена жизнь, — подумал я. — Символично, что судьба семьи Овечкиных сложилась под сенью бело-голубых цветов «Динамо», а Александр Якушев со своей будущей женой познакомился на спартаковской базе в Тарасовке, куда красавица Татьяна приехала на лыжные сборы. Как после этого можно не верить в судьбу?» Кстати, Татьяна Овечкина была единственной действующей двукратной олимпийской чемпионкой, родившей трех детей.
— Александр Сергеевич, вы тоже в 16 лет оказались в команде мастеров…
— Как и Татьяна Николаевна, получал оклад 120 рублей — зарплата инженера по тем временам. Но с основным составом только тренировался и часть денег — 40 рублей — по заведенной в клубе практике негласно передавал старшим товарищам. Не только в «Спартаке» молодежь данью обкладывали, в большинстве других команд так поступали. Когда «Спартак» возглавил Всеволод Михайлович Бобров, он про это прознал: «Ты что, хочешь, чтобы меня из-за 40 рублей в тюрьму посадили? Больше никому ничего не отдавай!»
— Татьяна Николаевна, хоккейные легенды по-прежнему на льду, и Якушев, как и в былые времена, в составе вместе с именитыми одноклубниками по «Спартаку» и сборной — Виктором Шалимовым, Юрием Ляпкиным. А вы со своими динамовскими девчонками встречаетесь?
— Видимся, дни рождения вместе отмечаем, в шутку называем себя «нафталинами». Наверное, я там самая заводная, потому что, когда с Сашей начала разъезжать, девчонки, а они давно мамы и бабушки, стали жаловаться: «Тань, давай приезжай быстрее, а то без тебя скучно».
— У баскетбольного женского «Динамо», как и у хоккейного времен Мальцева, так и не сложилось с «золотом» на первенстве Союза…
— Сложно было конкурировать с рижским ТТТ во главе с Ульяной Семеновой (команда трамвайно-троллейбусного треста, рост центровой Семеновой, по разным источникам, в диапазоне между 208 см и 213 см, по данным Книги рекордов Гиннесса — самая высокая баскетболистка в истории, носила обувь от 50-го до 58-го размера. — Авт.) Хотя мы их не раз обыгрывали, но могли проиграть заведомо слабому сопернику.
— И у нас в «Спартаке» подобное случалось, — понимающе кивает Александр Сергеевич. — Выигрываем у ЦСКА и «Динамо», а спустя несколько дней уступаем команде, которая значительно ниже классом.
Военный патруль
— Александр Сергеевич, у вас кроме олимпийских и мировых наград три чемпионства Союза…
— Самое дорогое «золото», наверное, в 1967 году под руководством Всеволода Боброва, которого мы реально боготворили. Я до сих пор вспоминаю собрание команды после победного спартаковского сезона, когда Всеволод Михайлович неожиданно объявил о своем уходе в футбольный ЦСКА. Как гром среди ясного неба — и у него слезы на глазах, и у ребят.
— Александр Сергеевич, вы и сами могли в армейском клубе у Тарасова оказаться…
— Как у игрока сборной у меня до поры до времени была отсрочка от армии. А потом, в один прекрасный день, звонок в дверь, Татьяна посмотрела в глазок — там военный патруль. Слава богу, не открыла. Вечером поезд в Финляндию, я на вокзале Всеволоду Боброву доложил ситуацию, а он, в свою очередь, — министру спорта Сергею Павловичу Павлову.
Так совпало, что баскетболиста ЦСКА Алжана Жармухамедова на таможне с чем-то прихватили и дисквалифицировали. Павлов с министром обороны Гречко по-джентльменски договорились: Жармухамедову разрешаем играть, а ЦСКА оставляет Якушева в покое. Так я и остался рядовым.
— Татьяна Николаевна, вам в «Динамо» наверняка офицерские погоны предлагали…
— И не раз, но я отказывалась. Что вы хотите, молодая: идти в милицию — ни за что! А сейчас была бы уже полковником.
— У нас Александр Николаевич Мальцев — полковник? — уточняю у Якушева.
— Полковник, — кивает Александр Сергеевич, а Татьяна Николаевна продолжает:
— Я долгое время одна из «Динамо» играла за сборную СССР, потому так настойчиво и предлагали аттестовать на офицера. Но я еще и думала: зачем одной в команде выпячиваться? Тренер Василий Ефимович Колпаков укорял: «Ну, ты упрямая. Вот мордовка какая!» Я уже говорила, что моя семья родом из Мордовии. Даже муж Миша удивлялся: «Мать, чего ты такая дурная?» Я наотрез: «Миш, нет, и всё!»
И еще по поводу Мордовии. Мне перед первым выездом за границу в 16 лет в команде мастеров дали заполнить анкеты — надо было проходить комсомольское бюро, партийное. Там графа «национальность». Я подумала: написать — «мордва» или «мордовка», как-то грубовато звучит. И написала: «мордовочка». На парткоме, когда прочитали, под стол от смеха попадали… А прозвище Мордовочка за мной в команде долгое время ходило.
— С Александром Якушевым — проще. Как весь мир прозвал в честь советского истребителя Як-15, так навечно это в хоккейной мировой антологии и осталось. Татьяна Николаевна, а вы как себе восьмой номер на майке выбрали?
— Когда занималась в «Юном динамовце», ходила на все матчи, где играл Владимир Цинман — роскошный был плеймейкер. Я была в него влюблена как в игрока. И в команде мастеров взяла номер как у Цинмана.
Хоккей на балконе
— И под этим номером стали в баскетболе лучшей разыгрывающей двадцатого века. А ваш сын Саша с «восьмеркой» на свитере, как у мамы, увековечил эту цифру в хоккейном мире. Я слышал, он и вашему баскетбольному «Динамо» помогал…
— В 90-е годы игроки и тренеры в «Динамо» разъехались за границу, надо было кормить семьи, детей, команда осталась бесхозной. Я тогда работала детским тренером, решили попробовать возродить наш клуб. Муж говорит: «Мать, давай я помогу немножко?» — «А чем ты поможешь?» — «Ну, что-нибудь придумаем». Набрали девчонок иногородних, стали им возить с дачи картошку, капусту, кабачки, сами сажали. Но на одних овощах не проживешь. И муж пошел заниматься частным извозом — что-то зарабатывал и отдавали деньги девчонкам. Как-то подвозил компанию, на него напали, хорошо, живой остался, но и сам тумаков надавал. Сын тогда сказал: «Бери мои деньги, чтобы твои девчонки не разбежались, и плати им». Потом уже Иосиф Кобзон команде помогал, а следом Юрий Лужков. Помню, Иосиф Давыдович, когда уже плохо себя чувствовал, попросил: «Танечка, мне нужно внуку клюшку. Привезешь?» — «Конечно, привезу, о чем вы говорите». Он уже в больнице лежал, я Неле клюшку передала.
— Александр Сергеевич, вы Сашу Овечкина когда впервые на льду увидели?
— Он в «Динамо» попал, по-моему, лет в шестнадцать. И запомнился под 32-м номером, 8-й, как понимаю, был занят. Не скажу, что сразу ахнул от его игры, но то, что у парня большое будущее, прослеживалось отчетливо.
— Помню, он маленький, тренер его два периода на лед не выпускает, — вспомнила Татьяна Николаевна. — Саша плачет, кричит: «Мама, пойдем домой, играть не дают». Я в перерыве тренеру говорю: «Выпустите его хоть на одну-две смены». И больше он со льда не уходил. Однажды смотрела на катке с балкона его игру. Рядом отцы стоят, выпили прилично, меня не знают и между собой Сашке косточки перемывают: «Отец и мать у него в «Динамо», вот он в первой тройке и играет». Ах так, думаю, ладно, попросила тренера Сашу в последнюю тройку перевести. Через несколько игр звено стало в команде первым.
— Слышал, Виктор Васильевич Тихонов вашего сына в ЦСКА приглашал?
— Тихонов к моему мужу на хоккее подошел: «Мне ваш парень нравится, я за ним еще с детской команды слежу, давайте к нам». Но муж сразу сказал: «Мне эта затея не нравится», а Саша однозначно отреагировал: «Это не мое!» В детях он, конечно, выделялся, до него в спортшколах рекорд результативности Буре принадлежал, по-моему, у Паши было 56 шайб за сезон. Буре к тому времени блистал в НХЛ — Русская Ракета! Великий хоккеист! И муж Миша сказал: «Тебе надо обогнать Пашу Буре!» Не скрою, у Саши такая мотивация появилась — он за сезон забросил 59 шайб, перекрыл детский рекорд Буре.
Они с ребятами после школы ко мне во Дворец спорта на Лавочкина постоянно прибегали. Я-то целый день тренирую, а они Дворец буквально на уши ставили, чуть ли не ночевали там — футбол, баскетбол, еще и на водное поло мы с мужем сыновей водили. До сих пор, когда у Саши отпуск, на дачу человек пятнадцать ребят приезжают, и сразу на корт — в теннис или в футбол, плавают, потом шашлыки жарят, а по вечерам в лото играем.
Шайба в пустые ворота
— Александр Сергеевич, когда было сложнее забивать вратарям — в ваше эпохальное время или сейчас? Голкиперы-то сегодня занимают чуть ли не все ворота…
— Забивать всегда сложно, в каждом времени свой хоккейный инвентарь. На мой взгляд, не важно, какая клюшка, — все зависит от способности игрока, от таланта, от того, как и сколько он тренируется. Забить — это искусство. В любой игре.
— Вы мощнейшим своим щелчком сейчас от синей линии забьете?
— Деревянной клюшкой вряд ли, а современной — доброшу шайбу.
— Татьяна Николаевна, не сомневаюсь, что вы и сегодня трехочковый забросите…
— Пожалуй, да. Но всему свое время. Летит оно быстро, вроде только недавно после родов, как сейчас помню, домой к нам приехал наш тренер Колпаков: «Тань, выручай, играть некому». А у меня вес лишний, я еще грудью кормлю. Подхватилась и с девчонками на матч в Электросталь. Муж Миша в то время в армии служил под Москвой, заскочил домой: «Моя-то где?» Ему говорят: «Играть поехала». Он обалдел…
После Электростали молоко на несколько дней сцедила и рванула на игру в Ригу. И там мне плохо стало, света белого не взвидела, камушек где-то в организме задвигался, попала в больницу, накололи чем-то, вернулась в Москву и с вокзала на «скорой» в больницу. Сделали операцию — вынули камень. И потом пошло своим чередом — тренировки, поездки, игры.
— Самая знаменитая центровая мирового баскетбола из рижского ТТТ Ульяна Семенова была вашей близкой подругой, несмотря на постоянное соперничество на площадке. Вы с ней общаетесь?
— Больная тема. Мы с мужем ее всегда поздравляли 9 марта, в день рождения. Она счастлива была нас слышать: «Ребята, я так рада». Дома друг у друга часто бывали. Пару лет назад звоню поздравить, в ответ она сначала на своем языке, а потом русским матом. Я: «Уль, ты что, чокнулась? Это я, Татьяна!» — «Пошли вы…» Я чуть дара речи не лишилась. Не знаю, чем им там головы промывают, зомбируют, наверное. Недавно от общих знакомых узнала, что ей ампутировали ногу. Ладно, проглотила обиду, позвонила, хотела поддержать, но в трубке даже гудков не было.
— Сегодня весь спортивный мир с замиранием следит, когда Александр Овечкин превзойдет космический рекорд Уэйна Гретцки…
— Саша просто играет в хоккей и не морочит себе голову личной статистикой. Я переживаю по поводу излишнего внимания к Саше.
— Я бы вообще на статистике не зацикливался, — продолжает Александр Сергеевич. — Саша как настоящий спортсмен в первую очередь играет на команду, делает все для победы. И не столь уж важно, в этом году он превзойдет рекорд или в следующем сезоне.
— Какие-то «умники» в последнее время стали писать сущую ерунду, — с недоумением замечает Татьяна Николаевна. — Саша забил несколько шайб на последних минутах в пустые ворота, когда соперник снимал голкипера. И пошло-поехало: так каждый забьет… Иди, попробуй…
— Баскетбольное кольцо тоже пустое, — я практически открываю Америку.
— Только попасть надо, — подхватывает Татьяна Николаевна. — Мы в сборной тяжелее всего сражались не с американками или канадками, а с чешками. В Монреале на Олимпиаде 1976 года в победном финале с Чехословакией набрали 70 с лишним очков, на моем счету было 28, у Ульяны Семеновой 22 или 24, у остальных девчонок 6. Долгое время никаких записей той чемпионской игры найти не удавалось. Как-то разговорилась с дублером Владика Третьяка — с Сашей Тыжных, который живет в Канаде. И он нашел мне запись последних нескольких минут того монреальского финала, когда я как раз забивала, — сделал царский подарок.
— Иногда в пустые ворота забить сложнее, — откликнулся Александр Якушев. — В Инсбруке на Олимпиаде 1976 года играли решающий матч именно с Чехословакией. В самой, на мой взгляд, драматичной игре сначала проигрывали 0:2. Только отыгрались, успели вздохнуть и снова пропустили. В принципе нас ничья устраивала, сравнять счет необходимо было как воздух. Юра Ляпкин отдает мне голевой пас, вратарь соперников помешать уже никак не может, ворота пустые. И хотите верьте, хотите нет, я в буквально смысле дрожащими руками шайбу еле-еле легонько все-таки отправил в сетку. Вот вам тяжелейший груз ответственности, который лежал на наших плечах. Потом Валера Харламов победный гол забил, и Олимпиада наша!
— Помню, у сына в какой-то игре стопроцентный голевой момент был, — говорит Татьяна Николаевна. — А он раз — и партнеру отдал. Я после матча спрашиваю: «Саш, ты чего делаешь?» Он отвечает: «Мам, парень никак не мог забить, не получалось у него. Надо было помочь».
«Отец Сашу на десятый этаж тащил на себе»
— Интересно, как к вам мужчины-баскетболисты относились?
— Я вам приведу один пример. Когда приезжали играть в Ленинград, знаменитый тренер Владимир Кондрашин отменял занятия своего «Спартака» и говорил команде: «Парни, едем на московское «Динамо» смотреть, как играют Овечкина и Воронина». (Владимир Кондрашин как раз и был наставником золотой сборной СССР в 1972 году в баскетбольном финале с США.— Авт.)
— Александр Сергеевич, вы мне рассказывали, что Анатолий Владимирович Тарасов ввел в практику упражнение, которое называлось «бей канадца!».
— Мы его с партнерами и по сей день вспоминаем. Надо было хорошенько разбежаться на земле и со всего размаха врезаться в мощное дерево, представляя, что это соперник. Зрелище не для слабонервных.
— Не умаляя достоинств хоккейного богатыря Александра Павловича Рагулина, думаю, что Саша Овечкин это дерево бы снес. Откуда такая исполинская генетика? — спрашиваю Татьяну Николаевну.
— Сашин папа был мощным человеком, профессиональным футболистом, — объясняет она. — И я не порхала на тренировках, вкалывала до седьмого пота, во всех важных матчах «Динамо» и сборной на площадке проводила по 40 минут без замен. Вот и Саша в детстве так нарубится во дворе в футбол или хоккей, что идти не мог — отец его на десятый этаж на себе тащил.
— Ваш муж Михаил Викторович в одном из интервью рассказывал: «У нас была квартира на Сельскохозяйственной улице. Рядом с ней, около гостиницы, был стадион. С утра мама наливала чай в термос, делала бутерброды и давала нам все это с собой. Ребята играли на футбольном поле, а я сидел в машине, потому что холодно. Мальчишки уходили домой, делали уроки, а Саша проводил на этой площадке целый день. Я ему говорю: «Ты хоть в туалет сходил, а то ни разу не попросился?» Он отвечал, что не хочет — все выходило через пот. Домой приходили, и он сразу падал».
— Однажды Билялетдинов, который недавно отпраздновал 70-летний юбилей, обращаясь к мужу, шутливо его упрекнул: «Миша, ты что, не мог пятерых таких настругать?»
— Татьяна Николаевна, как юбилей собираетесь справлять?
— Перед 70-летием, 5 лет назад, заказала ресторан человек на сто, помню, Олешко должен был вести вечер. За неделю до дня рождения Лева Лещенко и Надя Бабкина заболели ковидом, я подумала — кто-то из гостей подхватит эту заразу, потом себе не прощу, и всё отменила. Сейчас у Саши спросила: «Как быть?» Он говорит: «Мам, собери своих девчонок, а я после сезона прилечу, и еще отметим». Насколько я знаю, федерация баскетбола планирует провести совместно мой юбилей и Вани Едешко — ему 80 исполняется. (Иван Едешко на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 году за три секунды до конца финального матча с американцами отдал феноменальный золотой пас Александру Белову, что послужило основой сценария кинофильма «Движение вверх». — Авт.)
В одном из интервью Александр Овечкин, собравший уникальную коллекцию клюшек, посетовал, что нет в его собрании клюшки великого канадца Горди Хоу. И Александр Якушев в связи с этим вспомнил, как в суперсерии сборных СССР и Канады в семидесятых Горди Хоу предложил ему обменяться клюшками: «Я молодой был, — рассказывал Александр Сергеевич. — А у ребят в «Спартаке» классные клюшки были в дефиците, вот и передарил кому-то клюшку Хоу, теперь жалею — отдал бы Овечкину».
Не сомневаюсь, что клюшка, которой Александр Великий побьет рекорд Гретцки, займет достойное место в хоккейной коллекции. Но также уверен, что самой дорогой в жизни для него останется пластмассовая — маленькому Саше ее купила мама, когда сама блистала на мировых площадках с оранжевым мячом в руках.
