«Мир входящему» — это про Великую Отечественную войну, про самый ее конец. Юноша, которого играет Демьяненко, так стремился на фронт Родину защищать; и успел, да, но в самый последний день. Один день и вся жизнь.
После этого фильма жизнь артиста Демьяненко могла стать необыкновенной. Все увидели замечательного, очень талантливого парня, чем-то напоминающего Олега Даля в фильме «Женя, Женечка и «Катюша». Неужели Демьяненко мог бы вот так же, как Даль? Такой пластичный, со своей, присущей только ему актерской линией, иронией, кажущейся легкостью, со своей внутренней драмой. Но нет, ничего этого не случилось. Вскоре на счастье или беду его заметил главный советский комедиограф Леонид Гайдай. Просто ему нужен был Шурик, молодой интеллигентный блондин в очках, сквозной юмористический персонаж. Выбор пал на Сашу Демьяненко, он и стал этим Шуриком. Его, брюнета, покрасили, и он вошел в эту новую для него роль как влитой. Вошел и уже не вышел, никогда. Маска приросла.
Он испытал огромную популярность, он действительно был создан на радость людям, как Буратино. Люди смеялись над ним, и он над собой смеялся с большим удовольствием. Шурик стал одним из символов советских 60-х и начала 70-х, когда он в последний раз сыграл этого своего нелепого героя в «Иване Васильевиче»… А потом Шурик повзрослел и уже стал для Гайдая неактуален. Ну старый Шурик, да кому он нужен?! Только дело в том, что Шурик-то был на самом деле прекрасен. Эта слава длилась 8 лет, а потом ушла, пропала, исчезла. Ведь старый Шурик это жалкое зрелище.
Александр Сергеевич Демьяненко, такой глубокий, неординарный, парадоксальный даже артист, пытался потом играть нечто другое, совсем другое. Но жестокий зритель, который только что так его любил, хохотал во всю Ивановскую: «О, смотрите, нашего Шурика переодели!». Да, кого бы он потом ни играл, ни изображал, все видели в нем только и исключительно Шурика.
Режиссеры то же самое, они ничуть не лучше. Они же думали: вот дам я ему большую серьезную роль — так никто не поймет, только хохотать будут. И не давали, почти. Да, Никулину можно, а Демьяненко нельзя. Потому что Никулин один такой у нас. А Демьяненко разве не один?
…Когда Раневскую после ее прекрасной роли пацаны останавливали и кричали «Муля, не нервируй меня!», она оборачивалась и просто, без всякого пафоса так легко им отвечала: «Пионэры, идите в жопу!». Даже Брежнев, в Кремле ее награждая, не сдержался с этой Мулей. Ну конечно, генсека Фаина Георгиевна никуда не послала, понятно, просто сказала: «Леонид Ильич, вы прямо как мальчишка». …Когда зрители, городские сумасшедшие, дразнили Демьяненко Шуриком (а может, наоборот, со всем уважением?), он как-то сжимался весь и проходил мимо. Шурик стал его проклятием.
Но он же был! И были эти годы всеобщей радости, такой веселой звездности и небывалой популярности на всю страну. И это счастье узнавания. Не крикнешь же всем и каждому: «Ребята, друзья, ведь я совсем другой. Давайте поговорим о Толстом, о Достоевском. Хотите?» Нет, никто и не хотел. Нам Шурика подавай — образ, маску. А что под маской — разве это кого-то волнует?
