Пока не начался спектакль, можно рассмотреть нехитрую декорацию: по центру у стены двуспальная кровать, слева - диван в кожаной обивке, столик, стулья, справа - радиола середины прошлого века - все такое бытовое, и оттого скучное. Первая мысль - привет от антрепризы с ее культом малобюджетных спектаклей.
Появляются двое (женщина в халате из темно-фиолетового велюра и мужчина в незапоминающейся одежде) - это супруги Люда и Глеб. И то, что они произносят в первые минуты, только подтверждает мои опасения насчёт антрепризного характера представляемого зрелища.
Люда: Ну и помойка. Дыра. Какой ужасный провинциальный номер. Из благ - кровать, диван, радиола, стол, стулья. Возможно, есть окно.
Глеб: А возможно, нет ничего. Только холод.
Люда: Ты уже не молод.
Глеб: Но и ты не молода.
Люда: Я старше.
Глеб: Во всем.
Люда: И всегда.
Глеб: Мы познакомились на курсах старых и новых знакомств. На тебе было фиолетовое пальто-платье.
Люда: Ты называл меня "девушка в сиреневом халате".
Глеб: За это я полюбил тебя.
«Девушка в сиреневом халате», за годы превратившаяся в знойную с аппетитными формами женщину, бросает в мужчину реплики, как дротики в мишень, с отчаянием проигрывающего игрока. Его же реакция, скорее привычно-равнодушная, и вызывает сомнение насчёт «полюбил» - так не любят. Во всяком случае на жалобы женщины, что у неё «с утра до ночи – работа: уборка, стирка да несвежая дешевая колбаса» - он без особых эмоций отвечает, мол, «она действительно много работает. Как начала работать после свадьбы, так и не может остановиться».
Время от времени просыпается радиола, по-своему реагируя на происходящее: то подмигнёт желтым светом ламп, то отзовётся шлягерами из прошлого века. Свет, поставленный Марией Белозерцевой, тоже ведет свою неслучайную игру.
Что же происходит в этом гостиничном номере, похожем, по словам героини, на дыру и помойку одновременно? Пока не совсем понятно, но режиссёр постепенно закручивает спираль действия, причём делает это настолько аккуратно, без резкого и грубого нажима, что зритель не заметит, как промахнет ту точку, когда агрессивно-вялая перебранка не про что и без особых выводов переходит в комедию - и зал начинает хохотать едва ли не на каждую реплику героев. И так до самого финала.
А персонажей уже четверо: к зрелой паре добавилась молодая - романтичная Соня и экстравагантный в поведении Алексей.
Соня: Вы стучали к нам в стену. Я сразу обрадовалась, что вы зовёте нас в гости. Я проходила курсы взаимного гостеприимства, поэтому в нас всегда виски. (Алексею.) Виски в тебе?
Алексей: Всегда.
Соня: Виски в тебе?
Алексей: Всегда.
У героев обычные славянские имена, а могли бы называться какими-нибудь Джонами, Глориями, Эльзами и Питерами. Но тут без разницы - где и когда люди запутались в своих отношениях, да и в самих себе. Где они ищут виноватых и на кого и зачем переводят стрелки? Комедия абсурда, сочиненная Иваном Андреевым (в МХТ идёт его пьеса «Боюсь стать Колей»), как нельзя лучше показывает саму абсурдность выяснения отношений - тут или плакать или смеяться. В Пространстве «Внутри» предпочитают последнее.
Ситуация в гостиничном номере временами напоминает чёрные комедии Тарантино, но без мочилова, зато в умении монтировать текст, состоящий из обычных фраз, монологов и диалогов классических пьес, в цитировании все ещё идущих в столице постановок. Бытовой текст в какой-то момент переходит в чеховский, и сразу из нескольких пьес.
Соня: Я стала мелочною, ничтожною…
Алексей: А я сразу понял, что вы мелочная и ничтожная, но красивая женщина, если говорить о волосах. Своего рода - отблеск.
Соня: Когда женщина не красива - ей всегда говорят, что у нее красивые глаза или волосы. Я не знаю, что я делаю, я не могу устоять, я не владею собой.
В компанию к «Чайке» и «Дяде Вани» затесался даже Фирс из «Вишневого сада» в исполнении юного Алексея, который повалился на пол с криками «Вот и жизнь прошла… как и не жил». Молодой, а уже «недотепа».
Человеческая комедия, разрабатываемся Антоном Павловичем в начале ХХ века, похоже, продолжается в ХХI и вряд ли когда-нибудь кончится. И в такой перекличке, в неразрешимости внутреннего конфликта во времени и в пространстве («внутри» ли, снаружи ли) усматривается сила постановки Ващилина с молодыми мхатовцами, которые собрались совсем не в антрепризной истории, имея в арсенале кровать, диван, пару стульев и радиолу.
Радиола, кстати, тоже действующее лицо, и как тут не вспомнить ещё одну весьма «живую» радиолу из спектакля «№13» - театрального хита с более чем 20-летним стажем. Но в данном случае она не плагиат, а стиль, который режиссёр строит на монтаже и цитатах разных жанров, произведений. Тут и драматический Чехов, и балетная «Жизель», шведская «АBBA» и «Ирония судьбы» - работа веселенькая, но тонкая и со смыслом.
Мысль вторая: играть сегодня комедию, и даже не комедию положений (все тот же «№13»), а абсурдистскую, как и играть водевиль - задача из сложнейших. У мхатовцев получилось лихо: Янина Колесниченко, Георгий Ковалев, Елизавета Орлова и Илья Козырев - каждый с чётким рисунком ролей на одном дыхании провели своих персонажей сквозь абсурд, не потеряв себя в непростом жанре и превратив неигровой по характеру текст в яркое остроумное действие.
Финалу придан рождественский умиротворяющий характер - четверо за столом, радиола полноправно участвует лейтмотивом из «Иронии судьбы». Люда, которая все никак не может разобраться с мужем - кто он: мусор, помойное ведро или она его все-таки любит, - грустит вслух: «Ненавижу Новый год. Мы с мужем познакомились на Новый год. То был хороший год, не то что нынче. Мой муж раньше был хорошим, не то что теперь. Он дарил цветы, а я смеялась. Что-то сломалось, и теперь мне приходится быть терпимой. А я знаю, что ему тяжело. Но он любит меня превозмогая. Бедный мой мужчина. Как я его... ненавижу. Куда же он ушел... Неси свой крест. Ничто не ново под луной. Третьего не дано. Но ведь надо что-то делать». А ненавистный - ей в ответ: «Какая ясная, теплая, радостная, чистая жизнь, какие чувства — чувства, похожие на нежные, изящные цветы... И ничего не надо делать! И ничего не надо делать».
