Право слово, в какой-то момент показалось: издеваются. Но ихнее начальство присутствует, церемонно кивает, оно бы не позволило над старшим братом глумиться. Проглотил. Целиком. Раскусывать-то противно. А у него, целого, особенность: подкатывает из желудка обратно в пищевод. В горле комом стоит. Присутствующие смотрят — выдержу ли? Не выплюну ли тайком? Стакана два водки охреначил, пока утопил. Улегся глаз под ее слоем.
С высокой колокольни
Куда исчезли уютные дворики?! Раньше во дворах все знали друг друга. Не страшно было выходить из дома. Старшие ребята защищали малышей. Малыши играли в лапту и «чижик». Если перегорал свет, меня посылали к соседу, дяде Мише. Он жил во флигельке возле ворот. И даже если лежал пьяный, вставал и шел выручать. Дядя Миша проверял, есть ли в проводах ток, единственным способом — слюнявил два пальца и совал в розетку. Напряжение в сети было ласковое: 127 вольт. Не убьет. А после починки добавлял с моим отцом. Мама не ругалась. Потому что двор был одной дружной семьей. Не без уродов, конечно. Но уродов воспитывали. Коллективно. Распоясываться не позволяли. Не то что теперь. Всем на всех с высокой колокольни. Наша семья первая во дворе купила телевизор. Вечерами приходили соседи. Мы ставили стулья напротив экрана.
Бывало: найдешь на улице монетку, подберешь с тротуара — и буйная радость, настроение взыграет. Даже гривенник или копеечку приятно и незазорно поднять, уж не говорю оброненную кем-то купюру, — это ведь символ, знак благоволения судьбы. А сейчас найдешь потерянную кем-то кредитную карту, новенькую или измазанную грязью, а толку? Может, наполнение ее миллион, может, в суммарном активе на счету миллиарды, может, даже долларовые, а куда с ней сунешься? В банкомат? Чтоб камера зафиксировала, чтоб схватили и объявили жуликом, зарящимся на чужое? Радости никакой...
Преддипломная практика
Поделюсь опытом наблюдения над нынешним поколением. Пришел практикант на преддипломную практику. Симпатичный. Только очень застенчивый. Покрутился недельку — и исчез. Вдруг спустя месяц является: «Валерий Михайлович, умоляю, через три дня защита, нужен отзыв лаборатории». Я задержался вечером, все-таки нужно сто двадцать страничек прочитать. Я же за парнишку ответствен. Смотрю: что за диво — там, где условия задания, — моя подпись. Я на другой день ему говорю: «Когда я такое утверждал?» Он засмущался. «Вас, — говорит, — в тот день не было, а мне срочно нужно было». Я ему: «Смотри, мою подпись все знают». Поправки были к его работе. Высказал. Он опять: «Умоляю! Не успеваю!» Я говорю: «А как же отзыв писать, если я не со всеми положениями согласен?» Он глаза потупил: «Да, — говорит, — я знаю, вы человек занятой, я этот отзыв подготовил». И кладет передо мной перепечатанную рецензию. «Вот — говорит, — только подписи не хватает». Что делать? Подмахнуть? Я ему сказал, чтобы сам расписался. Чтоб одинаковые подписи и на проекте, и в рецензии были. А то ведь сравнят, неприятность выйдет.
Иллюзия алых парусов
Почему досталась такая жена? Заслуженно. Я столько баб обидел, обманул, настал мой черед быть обманутым и обиженным. Пришел их час торжествовать. И они незримо делегировали свои полномочия моей жене, она мстит за всех поруганных мною.
Расскажу о ней. Ждали гостей. Накрывала на стол, я случайно заглянул в комнату и увидел: приборы — вилки, ножи — протирала оконной занавеской. Чтоб не ходить к раковине на кухню. На особо грязную тарелку плюнула и рукавом кофты размазала... С гостями (да и со мной) нечего церемониться...
Но, может, она права и обоснованно поступает, а я — капризничаю?
Мое мировоззрение сравнимо с наивностью Ассоль, ждущей алых парусов. Поскольку мазут, химическая пена и прочие продукты жизнедеятельности человека, покрывшие поверхность моря, неистребимы, хочется чего-то волшебного, постороннего замусоренной акватории, но отфильтровать гадость и затянуть лазурную гладь глобальной чистотой ирреально. Проще пустить по отравленному морю корабль с алыми парусами и стараться не думать, что он замарается.
Неудача моя в том, что отстраненно и предвзято отношусь к жизни, много размышляю: что можно, чего нельзя. Предъявляю завышенные требования к себе и другим. Например, считаю: люди должны быть порядочны. Должны быть последовательны в словах и поступках. Но ясно же: этих двух условий с лихвой достаточно, чтобы спровоцировать крах. Нельзя быть порядочным. И держать слово, выполнять обещания нельзя, иначе прогоришь. Золотое правило бизнеса и повседневного общения: обман. Все друг друга водят за нос, пользуются одинаковыми способами выживания и извлечения средств к существованию, нет сферы бытия, где не процветали бы прохиндеи и мошенники. Приходится ладить с ними, позволять им пускать тебе и окружающим пыль в глаза, ни в коем случае не перечить, иначе перемелют в порошок. А я, требуя порядочности, толкаю к заведомому фиаско, к поражению.
Я, наверное, о себе слишком высокого мнения. Хочу, чтоб такого же были и окружающие, а это не позволяет сходиться с людьми. Вопреки здравому смыслу никому не льщу, не угодничаю, как большинство, при каждом удобном случае, прибегаю к пресмыкательству редко и по необходимости — то есть раздражаю импульсивностью, непредсказуемостью, хотя, греша дозированно, мало чем отличаюсь от беззастенчивых патентованных негодяев. Половинчатая честность хуже полноценной бесчестности, а полноценная честность — верный путь к остракизму и одиночеству. Одиночки проигрывают, надо быть в сговоре со всеми — тайном или явном.
Именно себе, прежде всего себе я делаю хуже. Расстался с женщиной, которую любил, но она не соглашалась уйти от мужа, а выделяла для свиданий со мной два часа в неделю. Вот и ладно, вот и хорошо! Но я отказался от тайных амуров. Она недоумевала. Я маялся. Зачем уперся? Ни забот, ни хлопот, муж содержит, обеспечивает, я пожинаю плоды удовольствия. Но я слишком всерьез к ней относился, чтобы с кем-то ее делить…
Ушел со службы. Повздорил с начальством. Остальные продолжили делать то, что делали, хотя знали: это пустое и вред. А я не смог, мне стыдно было оставаться причастным к неправому. Ну, кому досадил? Жил бы не тужил, получал зарплату. Так нет! Остался без средств к существованию.
Возможно, когда приду наверх, к райским вратам или на Страшном суде, мне растолкуют, объяснят, в чем заблуждаюсь. А пока мне проще и легче жить так, как живу: важно знать, что хотя бы в моей жизни торжествуют (увы, не всегда) принципы, которые с детства впитал и исповедую, отстаиваю, о которых уверен: они должны торжествовать. Любовь должна быть верной, работа — полезной, а не беспутной. Возможно, это инфантилизм, детскость, прямолинейность, но в таких канонах я вырос. Для меня важно сознание собственной, а не чьей-то правоты.
Знаю: с той, что морочила мужа, было бы нелегко. А с женой-наплевательницей — во сто крат тяжелее. Но мне нравится, когда ставят на место. Когда плюют на фарфор, а ножи и вилки протирают тюлем. Размечтавшись, могу вообразить: кто-то питает ко мне симпатию, испытывает теплые чувства, может, даже уважает. За мою несгибаемую (по необходимости корректируемую) позицию. Но в действительности, если задуматься, это — грезы. С чего кому-то меня уважать? С какой радости — симпатизировать? Не надо галлюцинировать. Щелчок по носу возвращает на круги своя — в оплеванную тарелку.
Шире говоря: бывает, кто-то мнится вам непревзойденным совершенством. Развейте флер! Для разоблачения расчудесного морока достаточно необременительного усилия. Скажем, позвали вас на ужин или обед. А вы нагряньте, заявитесь к идеальному приглашальщику или неземной фее за полчаса до назначенного срока, необязательно за час. И увидите, что они собой представляют. Непричесанные, в трусах или халате, злобно плюют в тарелки. Не сразу откроют вам дверь. А может, и вообще не впустят.
Поверьте: ничем от других лжекумиров и от вас не отличаются. Такие же лахудры и задрыги. Неопрятные. Лучше не видеть, как накрывают на стол и крошат салат.
Рано или поздно приходится платить — за собственные иллюзии и глупости, за свои и чужие подлости, которым не противостоял, не дал отпор, за то, что пользовался людьми ради мелочной или ощутимой выгоды, наваривал проценты на искреннем к тебе расположении, обращал дармовую доброту в корысть, за профуканные шансы изменить себя к лучшему и инерционное скольжение по линии наименьшего сопротивления, за неприятие неудобных аксиом и соглашательство с очевидными несправедливостями...
Все в мире ждет своего часа. В молодости ждут женщины. Ждут, пока ослабеешь в схватке с ними и какая-нибудь, которая будет считать себя удачливой, женит тебя на себе. В зрелые годы ждут соперники, те, кто хочет занять твое место на служебном поприще. В старости поджидают болезни. И уже в самом конце караулит окончательная истина, она не обеспечит седины пристойной пенсией, квалифицированной медициной, хлестанет тщетой и прямой констатацией: никому ты не нужен. Когда мозг в прострации и не отдаешь отчет в происходящем, тут и маячат на горизонте алые паруса. Предсказуемо сделаться добычей несбыточного в последний миг.
