В сериале канала СТС «Положение вещей» Сергей Баталов играет не очень разговорчивого водителя лимузина, но, несмотря на молчаливость персонажа, у актера сложился яркий актерский дуэт с Никитой Панфиловым, чей герой разговаривает заметно больше и к тому же по сюжету после травмы научился общаться с предметами.
Наверное, может показаться, что огромный актерский опыт позволяет Сергею Баталову практически любой современный сериал сделать для себя легкой прогулкой. Однако сам артист, несмотря на ироничный характер, относится к работе довольно серьезно. Он по-прежнему любит пробы, хотя научился делать их самостоятельно при помощи телефона, присматривается к разным режиссерам и всегда готов делиться всем, чему сам научился за годы карьеры.
В беседе с «МК» Сергей Феликсович рассказал о плюсах работы с молодежью, привилегиях советского кино и про испуганные глаза актеров.
— «Положение вещей» — комедия, рассчитанная во многом на довольно молодую аудиторию. У вас возникают сомнения насчет того, как вы впишетесь в современный юмор, когда зовут в подобные проекты?
— Какая-то рефлексия на этот счет у меня, конечно, существует, все-таки юмор моего поколения другой. Но я из той породы людей, которым нравится работать с молодежью. Когда работаешь с людьми своего возраста, то разговоры в основном о болячках. А у молодежи совсем другая энергия, они хотят чего-то достичь. Помню, когда я еще совсем молодым артистом начинал работать в Театре на Малой Бронной, надо мной, можно сказать, взял шефство сам Леонид Броневой. Он часто ко мне подходил, что-то рассказывал, чему-то учил. Я стараюсь молодежь ничему не учить, но иногда получается, что учу. Все-таки опыт нужно передавать. А что касается «Положения вещей», то меня зацепили и сценарий, и персонаж. Я играю человека, который очень мало говорит.
— Вы наравне со всеми проходите пробы или режиссеры, хорошо зная, кто вы такой, уже доверяют?
— Я люблю ходить на пробы, потому что на них можно познакомиться с режиссерами. Может так получиться, что уже на стадии знакомства и сниматься не захочется. А бывает, что сразу возникает какая-то химия. Все-таки есть желание сделать что-то хорошее, чтобы люди запомнили. Ко мне иногда подходят молодые люди, которые благодарят за фильм «Облако-рай», хотя они еще не родились, когда он вышел. Хорошее кино цепляет независимо от возраста.
— В «Положении вещей» вы играете водителя, хотя сами машину не водите…
— И у моего героя не просто машина, а лимузин, который даже развернуть не так просто. Но меня сразу успокоили, пообещав дублера. Им, кстати, оказался хозяин этого лимузина, он еще и со мной примерно одного роста, так что мы на пару неплохо справлялись.
— На съемках «Далеко-далече» вы попытались управлять мотоциклом и, как говорят, подарили съемочной группе незабываемые эмоции. После такого можно было заречься от управления в кадре всяким транспортом…
— Я и зарекся, потому что история и правда получилась запоминающейся. Мне обещали, что владелец мотоцикла приедет на площадку часа за три до съемок и все покажет, объяснит. Конечно, приехал он впритык, и инструктаж был короткий. На репетициях все прошло хорошо. Я въехал на скорости во двор, дети, мальчик и девочка лет десяти, открыли мне ворота. Но когда начали снимать, они, видимо, разволновались и немного замешкались. У меня тогда возникло ощущение, что я сейчас в них врежусь, от волнения забыл, как тормозить, ворота в итоге открыли, но съемочную группу я по двору, конечно, погонял, прежде чем хозяин мотоцикла запрыгнул в коляску и оторвал мою руку от рукоятки газа. В следующей сцене я должен был везти детей в коляске, но родители их сразу увели. В итоге потом вез их владелец мотоцикла, меня снимали отдельно и смонтировали так, что крупные планы мои, а руки — мотоциклиста. Руки, правда, у него были покрыты черными волосами, а у меня такой растительности не имелось. Но зритель подобных вещей не замечает.
— «Далеко-далече» и «Облако-рай» были сняты, когда советская киносистема уже уходила в прошлое, а российская толком не появилась. Но у вас в отличие от многих коллег было немало работы. «Ширли-мырли», «Циники», «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Повезло или вы упорно искали все эти проекты?
— Здесь сложились разные факторы. Мне в то время было около тридцати, а для актера это хороший возраст. Ты вроде еще и молод, но уже что-то умеешь, поэтому есть предложения. Фильмов тогда запускалось немного, но, наверное, это было еще и время моего типажа. В девяностые отдыха я просто не знал и, как в театре, так и в кино, пережил просто лучшие годы в карьере. Сейчас я очень рад за тех молодых артистов, которые много и хорошо снимаются. Вот Юра Борисов замечательный актер, и у него получилось выйти на мировую арену, чего он, конечно, достоин. Дай бог, чтобы была работа, потому что без работы актер тухнет.
— Вы начинали сниматься в кино еще во времена дефицита пленки и продолжаете работать в эпоху новейших технологий. Как вы себя чувствуете среди всей этой современной техники?
— К мобильному телефону привыкал долго, хотя первое образование у меня авиационное и с техникой вроде дружил. Конечно, люди моего поколения привыкли к другим вещам, но я не теряюсь, пытаюсь во все влезть, во всем разобраться. Вот сейчас актеры делают самопробы. И мне пришлось их делать, особенно во время пандемии. Хотя лучше встречаться с режиссерами. Был же знаменитый случай у Германа-старшего на съемках фильма «Двадцать дней без войны». Сцена, где Юрий Никулин и Алексей Петренко сидят в вагоне поезда, — это пробы на натуре со звуком. И когда их сняли, Герман сказал, что берет это в фильм без переозвучки, потому что лучше они не сыграют. В общем, что-то было лучше в те времена, а что-то сейчас. Когда рассказываешь молодым актерам о двух вагончиках — один на студии Горького, другой на «Мосфильме» — для иностранных артистов, которые иногда у нас снимались, то все, конечно, удивляются. Но раньше так было. На съемки на машине возили только народных артистов, заслуженные вместе со всеми ехали на служебном автобусе.
— Кто-то из ваших коллег сказал, что во многих сериалах на крупном плане видны испуганные глаза актеров, которым текст сцены прислали ночью и учили они его по дороге на площадку. Вы к таким методам работы уже привыкли?
— Привык, но это очень неудобно. Вот почему все любят пересматривать старые советские фильмы. Потому что даже средненькие сделаны очень добротно. Тогда перед съемками репетировали, а сейчас не до этого. Если артист понял, о чем речь, то все нормально. А если не понял? Вот так и появляется в глазах страх. Сейчас далеко не все режиссеры, особенно для сериалов, смотрят на игру артистов. Берут типаж или проверенных артистов, которые не подведут. Если кто-то сыграл штук двадцать негодяев, то, играя двадцать первого, он и без текста справится. Я люблю разные роли. Пусть будет меньше съемочных дней, но чтобы что-то новенькое.
— Вы уже упомянули о театральной части вашей карьеры, она тоже довольно насыщенная. Но в последнее время в вашей жизни больше кино. Это экономическое решение или просто стечение обстоятельств?
— Я сцену не забыл. С тех пор, как появилась мода на антрепризные спектакли, меня регулярно в них приглашают. А в прошлом году пригласили в спектакль «На дне» по пьесе Горького в театр-студию «12», где я играю вместе со Светланой Крючковой, Михаилом Пореченковым и другими актерами. Так что про театр я не забываю, но на первом месте все-таки кино.
