Начали с вопроса неожиданного — не нужно ли России перенять опыт Египта, где проблему перенаселения Каира решили радикальным способом. Просто в 2015 году построили себе новую столицу неподалеку от старой, украсив ее «Иконик Тауэр» — самым высоким небоскребом Африки.
Вот что ответила наша собеседница:
— Я считаю, что каждое правительство само решает, нужно это стране или нет. Возможно, что нельзя переносить где-то сработавшую модель в другое государство.
Население Каира очень большое. То, о чем вы говорите, это не столько новая столица, это просто название такое. На самом деле это административный центр, где все министерства располагаются рядом.
Это верное решение с точки зрения необходимости расширять город.
В историческом центре было бы сильное скопление зданий; не было другого выбора, как строить новые чуть-чуть подальше. Учтите, что «новая столица» относится к губернаторству Каир, то есть это не что-то отдельное.
«Чтобы народ поверил женщине...»
— Я был удивлен, когда прочел, что к нам едет женщина — депутат парламента арабского государства; сначала показалось, что это какой-то нонсенс. Но вы же не единственная в Меджлис Аш-Шаабе?
— Согласно Конституции, особенно после изменений, внесенных в нее в последнее время, в парламенте должно быть минимум 25% женщин.
— Египтянки обладают полными политическими правами: голосуют на выборах, могут состоять в политических партиях и выдвигаться в собрания различных уровней?
— По закону у мужчин и женщин Египта полное равенство прав, мы одинаковые граждане. Но вся проблема в практике. С этим случались сложности — было непонятно, как сделать так, чтобы люди нашей культуры поддержали женщину — кандидата в депутаты. Хотя у нас в 80-е годы был очень популярный политик Фаида Кемель и другие — я не первая.
Но чтобы народ поверил женщине, она должна быть исключительно сильной, обладать мощной харизмой и быть с народом. Такие лидеры были на протяжении всей новейшей истории Египта.
Женщины-депутаты появились у нас с 1950-х годов, но четко лимитировать их количество (не меньше четверти от общего состава) начали только сейчас.
— Как вы вспоминаете годы учебы в нашей стране?
— У меня остались только теплые воспоминания.
— Какие первые слова на русском вы запомнили?
— Я помню очень сложную фразу (говорит с наигранным акцентом, как в студенческие годы) «я учусь на подготовительном факультете».
Представьте, человек приезжает в Москву — у него другая культура, другой язык… И первое, чему его учат — это такая сложная фраза. (Смеется.)
Я запомнила сначала слова, нужные, чтобы выжить: «я хочу» и местоимение «это», чтобы показывать пальцем на то, что мне нужно.
А дальше пошли фразы «я хочу пить», «я хочу съездить туда-то».
— Туристы, приезжая в Египет, имеют о нем «открыточное» и отчасти поверхностное представление. Но все наследие такого государства не может ограничиваться Большим Сфинксом и пирамидами.
— Мест, которые можно посетить у нас, очень много. Конечно, это не всем нужно, некоторые люди просто хотят отдохнуть. Но для тех, кто стремится получить более глубокое знание о Египте, есть специальные программы — их возят в такие места, которые не очень популярны у обычных гостей.
— То есть для туристов есть разные «уровни посвящения»?
— Да. Есть чисто пляжный туризм или пляжный плюс «один день посмотреть на чудеса света». А есть исторический туризм с возможностью поехать в Луксор и Асуан на три дня. Причем некоторые просят еще глубже — чтобы не только гид сопровождал экскурсию, но и профессора истории. Но то, что хотят россияне чаще всего, это море и пирамиды.
— Ответьте, пожалуйста, и как депутат, и как писатель: Россия и Египет вообще нужны друг другу?
— У СССР и Египта был огромный опыт, как строить отношения на взаимовыгодной основе. Советский Союз, а теперь, я надеюсь, Россия, относится к другим странам именно так — чтобы было выгодно и вам, и нам. И сейчас очень важный проект строительство АЭС «Эль-Дабаа». В свое время Советский Союз построил Асуанскую плотину (гидроузел на реке Нил, решивший проблему наводнений, засух и одновременно ставший шестой по мощности ГЭС в мире. — И.В.).
Но кроме атомной энергетики мы могли бы по многим направлениям сотрудничать. Положение Египта — срединное между Европой и Африкой; мы можем помочь России вести торговлю со всем континентом. Мы у вас покупаем зерно, вы у нас — фрукты.
Тем более было намерение создать Российскую индустриальную зону в восточной части города Порт-Саид.
— С экономикой примерно разобрались, а что насчет сотрудничества в образовании и культуре?
— Казанский университет открыл филиал в Каире, Санкт-Петербургский университет с нами начал взаимодействовать. Речь даже зашла о том, чтобы изучать русский язык в школе. У наших детей были языковые предметы на выбор: французский, немецкий, а теперь предлагается добавить китайский и русский. А еще не нужно забывать, что тысячи студентов из России учатся в Египте.
— Когда мы читаем о череде смен власти в Египте, всегда упоминаются бедные слои населения: крестьяне, рабочие, которые участвовали в уличных акциях протеста, были их «двигателем». ВВП Египта по покупательской способности равен 1,2 триллиона долларов; как я понимаю, для государства с населением более 100 млн человек это не очень много?
— В нашей экономике есть значительные проблемы, еще с 1970-х годов мы брали кредиты у Международного валютного фонда. Но так получалось, что шли проценты по кредиту и все, что мы зарабатывали, шло на погашение долга.
После «революций» всегда становилось тяжелее — из-за всех этих событий падал туризм. Теперь возник вопрос газа…
Экономически то, что делают хуситы в Красном море, влияет на судоходство в Суэцком канале, его доходность. Что-то все время происходит. А кредиты идут, и деньги надо платить! Я не знаю, как выходить из этого замкнутого круга.
«Люди выстраивались в очереди...»
— Знает ли население Арабской Республики Египет русскую литературу?
— Старшее поколение наших людей, родившихся в 50-х, 60-х годах, выросло на русской литературе. Советский Союз переводил на арабский язык лучшие произведения, государственные издательства «Радуга» и «Мир» продавали в Египте книги за очень небольшие деньги.
Так что именно широкие массы читали классику — Чехова, Толстого, Достоевского, Булгакова.
Более 10 лет назад Россия была почетным гостем Каирской книжной ярмарки. Там наши люди выстраивались в очереди, чтобы купить русских авторов. Но оказалось, что книги привезли только показать. А их очень ждали — я имею в виду переводные издания.
У нас изучают в гуманитарных университетах русскую литературу. Я не говорю об интеллигенции — она точно знает русскую классику, но и обычные читатели тоже.
— Я прочитал, что на богослужениях Коптской православной церкви используют в качестве языка молитвы последнюю уцелевшую форму «того самого» древнеегипетского языка. Знаете ли вы какие-то слова на языке фараонов, можете сказать пару предложений?
— В некоторых христианских молитвах коптский язык сохранился, верующие копты знают их тексты наизусть, но не понимают, что значат отдельные слова. Я знаю что-то из коптского языка, но я египтолог по первому диплому, я и иероглифы умею читать. Но вообще-то этот язык мертвый.
— Если посмотреть на жизнь Египта в XX и XXI веках, какие годы или десятилетия вы можете назвать «золотым временем»?
— Они очень разные, и нельзя сказать: вот эти десятилетия лучшие.
Я, например, считаю, что начало XX века было прекрасным — мы освободились от владычества Британской империи. Возникновение независимой Египетской Республики — результат долгого и трудного пути (с 1914-го по 1922 год Египет был султанатом, по 1953 год — королевством, избавляясь от колониализма постепенно. — И.В.).
Да, мы переживали зависимость от Османской империи (с 1882 года по 1914 год Египет принадлежал турецкому государству формально, но фактически был подконтролен Британии. — И.В.). Но уже тогда возникли разные политические течения, появились партии. Все это продолжалось до середины прошлого века. Но и период правления Гамаля Насера я считаю хорошим, хотя сейчас модно быть против Насера. Но я лично считаю, что это был очень хороший период: появилось бесплатное образование, строились заводы.
А в последние несколько лет много дали прав женщинам, молодежи, инвалидам… В каждом времени есть плюсы и минусы, а то, как ты на них смотришь, зависит от выбранной тобой идеологии. Но я же представитель левой партии, поэтому…
— Тилль Линдеманн, фронтмен группы «Рамштайн», выразил свои политические взгляды в строке песни так: «мое сердце бьется слева».
— Мое сердце тоже.
