- Александр, вы столько лет возглавляете Академический Большой концертный оркестр имени Юрия Силантьева. Это случайность или вы действительно мечтали о работе в оркестре?
- Эстрадную музыку я полюбил еще в детства. Тогда оркестр Юрия Васильевича Силантьева практически не сходил с экранов, постоянно звучал на радио. И по вечерам, когда я ложился спать, я мечтал о будущем и представлял себе, как я стану… дирижировать этим оркестром. Не поверите, но я всегда был уверен, что так будет! Причем именно знал, а не фантазировал.
- И что же вы почувствовали, когда это произошло?
- Так получилось, что мой путь в музыке был очень непростым. Сначала меня выгнали из капеллы мальчиков за детские шалости и не дали рекомендацию, поэтому я не мог поступать в консерваторию. Думал поступать в ГИТИС, потом в полиграфический институт. В итоге окончил Институт культуры. А дирижером я стал в армии. Потом был довольно долгий перерыв, сложный путь. Но в итоге я оказался там, где должен был оказаться. И это работа – огромная и очень дорогая мне часть моей жизни. Но в начале, конечно, дрожь в коленках была. Пришлось много учиться, даже поступил в 67 лет в Консерваторию (потому что по образованию я был хоровым дирижером) и, похвастаюсь, закончил ее с красным дипломом!
- Вы не застали Юрия Васильевича Силантьева?
- Нет, к сожалению, не застал, но, надеюсь, смог сохранить ту традицию, которую мне передали музыканты, с ним работавшие. Это был выдающийся музыкант!
- Наверняка вам рассказывали о нем какие-то истории?
- Их было множество! Юрий Васильевич был очень острым на язык. Как-то у оркестра была запись в Государственном доме радиовещания и звукозаписи, куда впервые был куплен многоканальный магнитофон. И вот они все отрепетировали, какие-то партии с музыкантами отработали, и Силантьев поворачивается к звукорежиссеру, сидевшему за стеклом, и говорит: «Коля, включай свой башлемет!» А Александра Николаевна Пахмутова рассказывала, как приносила Силантьеву свои первые партитуры, и он исправлял ей ошибки.
- Он ей?
- Да! И когда он находил какую-то ошибку, он обводил ее красным карандашом, делал стрелочку на поля и писал «10 р.». Это, конечно, была шутка, и никаких денег он с Александры Николаевны не брал, но у меня до сих пор попадаются партитуры, помеченные рукой Юрия Васильевича с такими вот «10 р.»!
А еще забавный случай вспомнился, как на конкурсе «Красная гвоздика» к Силантьеву подошел Марк Минков, который никак не мог дождаться своей очереди на прогон. Он спросил: «Юрий Васильевич, а вы будете репетировать мою песню?». Силантьев ответил: «Маркуша, не переживай, мы будем репетировать твою песню ровно столько, сколько она звучит!»
- Сегодня оркестр им. Силантьева исполняет и классическую музыку, и киномузыку, и джаз – совершенно невероятный репертуар. А какие концертные программы, исполненные с оркестром Силантьева, вам лично особенно дороги?
- Да, к юбилею мы пришли с высоко поднятой головой! И да, оркестр сегодня абсолютно универсален, для него не существует никаких границ. У нас даже есть шутливый девиз «В любых тональностях для любых национальностей»! Но, это конечно, мы так шутим. А если говорить о любимых программах, то мне особенно дороги ещё не сыгранные программы, которые мы только сейчас готовим и репетируем, которые рождаются сейчас. Всё сыгранное – оно уже существует, оно уже прозвучало, оно уже родилось. Так что любимой программы как таковой у меня нет, но есть отдельные любимые произведения – увертюра Исаака Дунаевского к кинофильму «Дети капитана Гранта», увертюра к «Укрощению огня» Андрея Петрова…
- Говорят, оркестр – это тот же инструмент, но каждая нота – отдельная личность, человек со своими амбициями и желаниями. У вас дружный оркестр?
- Да мы очень дружны, очень бережно относимся друг другу, у нас не бывает ссор и интриг. Я считаю оркестр своей семьей. Я знаю про членов своей команды абсолютно всё, я для них старший товарищ, более опытный в силу возраста. Мне нужно, чтобы каждый из них отдавал свою энергию по максимуму. Достигаю я этого самыми разнообразными способами, но чаще всего призывами, зачастую в шутливой форме. Но музыканты уже ко мне привыкли и понимают, чего я от них жду. Я иногда стою за дирижёрским пультом, и мне хочется себя ущипнуть: «Неужели это мой оркестр так играет?»
