Александр Храмцов работал художником-постановщиком на анимационных фильмах «Ку! Кин-дза-дза» Георгия Данелии, «Кощей. Похититель невест» Романа Артемьева, сериалах «Маша и Медведь», «Белка и Стрелка». Он художник-постановщик премии «Икар», которой теперь и сам удостоен.
Его режиссерский дебют «Фердинанд VIII» состоялся в 1995 году, а следующий авторский фильм «Ручей, бегущий в горы» появился почти тридцать лет спустя. Картина получила призы на фестивалях в Суздале, Выборге, Минске, ее показали в Шанхае. Главный герой — Пес Гора из горной деревни. Он влюбляется в приезжую девушку, а потом отправляется на ее поиски в большой город, где высокие и безликие дома, толпы людей, вереницы автомобилей. Пес забывает, кто он и зачем сюда приехал. На помощь ему приходит отара овец из горной деревни.
С Александром Храмцовым мы поговорили на фестивале анимационного кино в Суздале, где он был членом жюри. Вырвался на несколько дней из уединения. Живет он в Сергиевом Посаде, где собственноручно построил дом. Там рождаются герои его фильмов, а некоторые из них даже там живут, как Миша, ставший прообразом Пса Горы.
Тридцать лет спустя
— Как же так произошло, что ваши авторские режиссерские работы разделяют 30 лет?
— Свой первый фильм «Фердинанд VIII» я сделал, когда учился в Школе-студии «ШАР». Снял его на пленку. Современным студентам сложно представить эту технологию. Я помню, как мой учитель Иосиф Яковлевич Боярский позвал меня и сказал: «Танцуй! Я тебе достал бобину пленки. Сможешь наконец-то снимать».
Кино мне кажется теперь наивным, но оно связано с воспоминаниями о том, как же мне повезло в жизни. Я попал на студию «ШАР», где работали замечательные люди. В моем фильме звучит голос режиссера и учителя Эдуарда Назарова. Как тогда происходила озвучка? Нужно было ехать на «Союзмультфильм», запускать готовый материал на киноэкране. Мы все стояли с погремушками, хлопали в ладоши, чтобы создать звук шагов. Эдуард Васильевич посмотрел фильм и с одного захода озвучил своего персонажа.
Все эти годы я много работал как художник-постановщик на полнометражных фильмах. У меня есть и несколько маленьких фильмов, которые никогда нигде не были показаны. Я их делал на коленке.
— Не пора ли их извлечь?
— Они того не стоят. Как режиссер я сделал полнометражный фильм «Белка и Стрелка». Мы были зажаты сроками. Можно сказать, у нас вырвали фильм из рук. Мы не успели даже сделать несколько эпизодов, но это обычная история. Я не считаю, что для меня это время прошло бесполезно.
— Да о какой бесполезности может идти речь? Такие прекрасные у вас были работы как у художника.
— Я семь лет проработал художником-постановщиком с Георгием Данелией. Практически все это время мы с ним сидели за соседними столами. Он меня никуда не отпускал. У фильма сложная судьба. Менялись продюсеры, сценаристы, монтажеры. Я сам несколько раз увольнялся.
— Почему так затянулось производство?
— Причин много. Они не только финансовые. Георгий Николаевич — один из немногих режиссеров, которые в себе сомневаются. Не знаю, как он делал игровые картины, но там другие сроки и ты имеешь дело с живыми людьми на площадке.
— И там было его кровное дело; а тут анимация.
— Но он тоже превратил ее в свое дело. Он же не чужими руками ее создавал. Как режиссер он придумал полностью все.
— Вы были до этого знакомы? Почему Данелия выбрал именно вас?
— Мы не были знакомы. Георгий Николаевич в Интернете увидел мой рисунок «Царевна-собачка». Собачка сидит на берегу пруда, смотрит на свое отражение. И это не совсем собачка, а девушка. Не знаю, что Георгию Николаевичу понравилось — манера рисунка или сам персонаж. Для него всегда в работе был важен герой, какие пропорции добра, зла, иронии он в себе несет. Конечно, в каждом его фильме важна оригинальная история, но она передается через персонажей. Что-то он в моем рисунке увидел, попросил меня найти и пригласить к нему домой. Георгий Николаевич сильно повлиял на мою жизнь, даже на мое ощущение себя.
— Данелия уже тогда не мог выходить из дома?
— Сначала у нас были домашние посиделки. Потом рядом с его домом на улице Макаренко сняли комнату, куда он приходил, и там мы работали до тех пор, пока торжественно не переехали на «Мосфильм». Там все наконец закрутилось, но закончились деньги. Год шел за годом. Настало время, когда Георгию Николаевичу сложно уже было выходить из дома. Мы опять вернулись на улицу Макаренко. Картину он заканчивал сам. У него была, как он это называл, машинка перемещения — переносной кислородный аппарат. Утром либо я за ним заходил, либо Эдик Беляев. Мы брали этот ящик с кислородом, который гудел. Георгий Николаевич прикреплял трубки, сверху кепочку надевал и своей неповторимой походкой с прямой спиной шествовал на работу. Вся студия знала, что режиссер на работе. Попробуй опоздай.
— Андрей Хржановский тоже пригласил вас на полнометражный «Нос, или Заговор «не таких». И это тоже во времени растянувшаяся работа.
— Я весь фильм не вел. У меня было два эпизода. Сколько я работал? Наверное, больше полутора лет. Проект тоже замораживался. Там же сквозная линия связана с Гоголем, майором Ковалевым и его носом. А на нее уже нанизываются истории Булгакова, Шостаковича, Мейерхольда. У меня был эпизод «Утро цирюльника», нарисованный тушью на бумаге, и эпизод, который, наверное, стилистически выделяется, где цирюльник бегает по городу, чтобы избавиться от узелка с носом. Он пытается спрятать его в угольный ящик, куда-то еще, но прохожие, полицейский его гонят. А когда, казалось бы, удалось избавиться от узелка, появляются пионеры и возвращают его.
«Застал потрясающих мастеров»
— Как вы оказались в анимации?
— Я рос на рабочей окраине Москвы. Среда не очень располагала к тому, чтобы пойти в кино. Я хотел рисовать, поступал в училище им. 1905 года, на художественно-графический факультет тогда еще Ленинского института, но меня никуда не приняли. Я окончил художественную школу вольным слушателем. Получается, что у меня вообще нет образования.
Я два года отслужил в армии, где мог себе позволить рисовать. Складывал рисунки в папочку, а когда вернулся в Москву, пошел с ними устраиваться на студию. Меня взяли на «Союзмультфильм» учеником фазовщика. Для меня это была Мекка. Сейчас уже понимаю, что 1991 год и последующие — самая несчастная пора в истории студии. Все разваливалось. Моя карьера была недолгой. Всего две недели я проработал на «Союзмультфильме». Меня даже не запомнили. Какое-то время работал на студиях «Пилот» и «Классика». Студия — это всегда производство, тебя просто берут в обойму.
Решил поступать во ВГИК, но благодаря Олегу Кузовкову (художник-мультипликатор, режиссер, создатель сериала «Маша и Медведь». — С.Х.) попал в «ШАР». Это был 1993 год. Олег сказал мне: «Зачем тебе ВГИК? Зачем там терять пять лет? Иди в «ШАР». За два года узнаешь все, что тебе надо».
— И встретили там весь цвет отечественной анимации…
— Наше поколение застало потрясающих мастеров. Да еще всех вместе, когда они друг друга дополняли. Иосиф Яковлевич Боярский поверил в меня. После первого полугодия позвал и сказал, что больше не надо платить за обучение. В монтажной можно было посидеть с Федором Савельевичем Хитруком. Выходишь оттуда и встречаешь Юрия Борисовича Норштейна. Андрей Юрьевич Хржановский приносил альбомы по искусству, открывал нам новый мир. Каждое слово Эдуарда Васильевича Назарова — а он был человеком с потрясающим чувством юмора — нужно было ловить. Настолько всегда это было в десятку. Время было потрясающим, но два года счастья закончились.
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— Для нового фильма Андрея Хржановского делаю два эпизода, связанных с жизнью инвалидов после войны. По указу Сталина начали наводить порядок в городах, избавляться от того, что может быть некрасивым, в частности начали вывозить инвалидов. Я делаю один эпизод в городе и второй под рабочим названием «Поющая трава», про дом инвалидов.
Мечтаю о новом фильме. Мне нравится жанр магического реализма, или городской сказки. В голове живет идея, которую я бы хотел оформить и запустить. Мне нравится самому делать кино. В «Ручье» мне только жена Юля помогала как художник. Кроме нас с ней еще композитор Артем Фадеев участвовал в работе. Мне хотелось сделать так, чтобы отпечаток руки оставался, не вылизывать каждую линию, когда сушится изображение. Это же авторское кино. Когда такая подвижная линия, то все будет шевелиться и дышать.
Пока я завален книгами, иллюстрирую Булгакова. Почти закончил «Собачье сердце» и «Роковые яйца» под одной обложкой. Я берусь за книги, если греет текст. Интересно работать, когда можно немного в параллель с текстом идти, делать не что-то чисто иллюстративное, а дополненную реальность.
— Вам дают полную свободу?
— Мне сказали, что хотят иллюстрации, и все. Когда я их нарисовал, сказали спасибо. Это немного цветная графика. Сама книга не очень располагает к цвету. Раз заговорили сейчас про «Мастера и Маргариту», значит, то, что я делаю, устраивает. Я постоянно переключаюсь с одного на другое и еще дом строю.
— Вы же уехали из Москвы?
— Я сейчас живу недалеко от Сергиева Посада. Мы сначала купили старенькую дачку. Я топил печь, рубил дрова, выживал зимой как мог. В Москву не хотелось ехать. А потом начал строить дом с нуля. Мы с женой Юлей первую зиму в нем прожили. Я в нем знаю каждый гвоздик. Строительство дома для меня — это возможность переключаться. Основное же занятие статичное: бумага, карандаши… Мне нравится с деревом работать. Я дом построил деревянный. Не нанимал строителей. Электрика только приглашал. Теперь мы там с собаками живем.
— Герой «Ручья, бегущего в горы» — это ведь ваш пес?
— Да, но наш Мишка не черный, как в фильме, а бело-рыжий, в пятнах. Но по характеру очень похож, и взгляд такой же. У нас четыре собаки.
— Как вы с ними справляетесь?
— Они любят дома сидеть. Когда их выпихиваешь за дверь, чтобы погуляли, они смотрят на окна, ждут, когда их впустят. У нас на заборе табличка: «Собаки в свободном карауле».
— Вот откуда образ города в вашем фильме и ощущение тревоги. А как Грузия возникла?
— В «Ручье, бегущем в горы» город мне был интересен как поглощающий персонаж. Это мое внутреннее ощущение. А в Грузии я всегда мечтал побывать, но пока не был. Я с Данелией семь лет просидел за столом. Столько было грузинских воспоминаний! Его жена Галина Данелия нас иногда собирает в грузинском ресторане. В последний раз мы встречались на открытии памятной доски Георгию Николаевичу на доме его детства. У него была интересная особенность. Когда он с грузинами разговаривал по телефону, сразу же акцент появлялся. Галина Данелия попросила меня написать сказку про фитюльку, связанную с миром «Кин-дза-дзы». Сценарий десятиминутного фильма готов. Я его за новогодние праздники написал и хотел бы снять.
