Публика заходит в зал под торжественные звуки «Гимна великому городу» Рейнгольда Глиэра. И каждый, кто часто ездит из Питера в Москву на ночном поезде, узнает эту музыку с первых тактов, даже не зная, кто ее автор. Но все знают точно – это про Питер.
Зрительный зал выстроен по горизонтали: ряды тянутся вдоль длинного сценического подиума, поначалу закрытого от публики прозрачным занавесом. Он падает - открывается миниатюрная Нева и фасады домов на набережной. Публика смотрит на город, как бы с другого берега реки. В глубине расположился оркестр, который то закрывается от зрителей черными занавесками, то предстает во всей своей красе. И в этом читается определенная драматургическая идея. Верхний ярус сценического пространства – балконы домов, но уже в натуральную величину. Вот такая перепутанная перспектива, которая очень точно воспроизводит перепутанный мир человеческого воображения.
Четыре актрисы – Елена Веремеенко (она же является автором идеи), Анна Комова, Виктория Тихомирова и Лейла Эгамова – это ангелы Петербурга. Они заботливо подготавливают город к наступлению утра. Украшают набережную. Следят за тем, чтобы в окнах зажигался свет, чтобы Нева не выходила из берегов. Они отвечают за ритм жизни Петербурга-Петрограда-Ленинграда, во всем соглашаясь с его историей, не противоборствуя ей, а лишь содействуя чудесам этого гения места.
И чудеса, надо сказать, на самом деле свершаются на глазах зрителей на протяжении всего спектакля. Нева течет и несет в своих водах все то, что мы связываем с культурой Петербурга: фонари, перо и чернильницу Пушкина, Нос майора Ковалева, топор Раскольникова, статую Медного всадника… Ангелы следят за тем, чтобы ничего не застревало, летело по невским водам, но при этом успевают петь прекрасное четырехголосие, в которое Олег Синкин превратил гениальную побочную партию первой части 5 симфонии Шостаковича.
А потом наступает время Петрограда. И в действие включается музыка другого автора – Владимира Дашкевича. Хор из его до сих пор не поставленной оперы «Двенадцать» по Блоку «Идут, идут, идут» - олицетворение «колыбели революции», которая уж точно никого не успокоила. Приходит новое время. Отныне Ленинград живет идеями коммунизма, и его ангелы вместе с ним: одетые в комбинезоны и красные косынки, они бодро украшают фасады крошечными алыми стягами и поют один из немногих песенных шлягеров Шостаковича «Нас утро встречает прохладой». И – как ответ на песню, текст которой написал Борис Корнилов, расстрелянный в 1938 году, наступает следующий эпизод. В исполнении Елены Камбуровой на высочайшем трагическом градусе звучит в записи композиция Владимира Дашкевича на текст Осипа Мандельштама «Ленинград». Однако это лишь начало трагедии – дальше война, рев самолетов, взрывы, блокада, ритм метронома. Трогательный до слез момент – когда ангелы бинтуют фасады домов, защищая их от ударов артиллерии и бомб. Конечно, все это происходит на фоне темы нашествия из Седьмой симфонии. И когда на инструментальное звучание накладываются стонущие голоса певиц, напряжение достигает высшей точки.
На изумленных глазах зрителей вода в реке застывает и покрывается льдом. Идет снег. А по дороге через сугробы движется машина. Она застревает в снежных сугробах, но замерзшие руки ангелов, освобождают лед от завалов, превращая его в дорогу жизни. Постепенно лед оттаивает, вода вновь начинает движение, но радости в этом мало: Нева окрашивается кровью, и по ней плывут гробы, саночки, человеческие тела, завернутые в простыни. Это очень страшно, если честно. И очень честно со стороны художников, рискующих погрузить зрителя в настоящую высокую трагедию.
Хочется, но нельзя поддаваться соблазну и подробно рассказывать о каждом трюке, придуманном Иваном Поповски и разработанном конструктором Константином Лебедевым. Скажу лишь о финале. Для образа сегодняшнего Питера был выбран бриг «Россия» под алыми парусами, который традиционно проплывает по Неве в период белых ночей на празднике выпускников. И, конечно, это попадание в «десятку». В этот момент звучит песня «Родина слышит» - экстатическое сочинение Шостаковича, которое в аранжировке Олега Синкина приобретает еще более молитвенное звучание. Вообще о работе Синкина в этом спектакле можно написать, как минимум, курсовую работу в консерватории. И начать надо с его собственной фуги на тему D ES C H – монограмма Шостаковича, которой композитор не раз «подписывал» свои сочинения.
В финале зал устроил настоящую овацию. И казалось, что и авторы, и участники спектакля, да и все зрители, могли бы присоединиться к словам Шостаковича, сказанным им о Петербурге-Петрограде-Ленинграде: «Как было не любить этот город, воздвигнутый Петром, не поведать всему миру о его славе, о мужестве его защитников…»
