Фильм получил первое место и в профессиональном рейтинге. За него отдали свои голоса коллеги-мультипликаторы. Так что теперь быть целый год Дмитрию Геллеру президентом «Суздальфеста». «Алешенька» идет 24 минуты, а работа над ним продолжалась почти четыре года. Это вторая часть предполагаемой трилогии, которую открыла «Хозяйка Медной горы» по сказам Бажова. За нее Дмитрий Геллер тоже получил Гран-при «Суздальфеста» в 2020 году.
В 1996 году в Челябинской области пенсионерка Тамара Васильевна обнаружила мумифицированные останки якобы пришельца, позднее названного «кыштымским карликом». Гуманоида, по словам очевидцев, она назвала Алешенькой, кормила его, заботилась как о сыне. А потом он исчез. Вокруг этой истории сложилось множество мифов.
Дмитрий Геллер родился в Свердловске, окончил Уральский педагогический университет, начал работать как независимый художник. В 1990-м он стал прорисовщиком на анимационной студии, а в 1997-м окончил в Москве Высшие курсы сценаристов и режиссеров. Его мастерами были классики мультипликации Федор Хитрук, Эдуард Назаров, Юрий Норштейн, Андрей Хржановский.
Сегодня Дмитрий Геллер и сам мастер, один из самых ярких представителей российской авторской анимации. Его фильмы «Привет из Кисловодска», «Воробей, который умел держать слово», «Мальчик», «Я видел, как мыши кота хоронили», «Мужчина встречает женщину», «Хозяйка Медной горы» получили награды фестивалей по всему миру.
Дмитрий Геллер сделал анимационные заставки для документального фильма «Андрей Сахаров. По ту сторону окна» Дмитрия Завигельского и сумел языком мультипликации объяснить сложные материи. Например, чем водородная бомба отличается от атомной.
Мы поговорили с Дмитрием Геллером в Суздале за несколько часов до того, как он получит главный приз. Все было очевидно, поскольку «Алешенька» — самая мощная и неожиданная работа из всех увиденных на фестивале.
— Как возник замысел вашего фильма — наверняка задолго до того, как вы приступили к работе?
— Когда речь зашла о продолжении «Хозяйки Медной горы», основанной на мифах XIX века, я подумал: почему бы не продолжить тему на основе современной уральской мифологии? Все, кто связан со Свердловском, Уралом, как я, хорошо знают историю Алешеньки. Специально ее не перечитывал, приступая к работе, — наоборот, старался дистанцироваться от подробностей. Меня интересовал сам факт.
— К этой истории не раз возвращались — и кинематографисты в том числе. Недавно вышел игровой фильм «Контакты» Дмитрия Моисеева. Балабанов хотел снять фильм про Алешеньку…
— Про Балабанова я не знал. А про фильм Моисеева мне только вчера рассказали коллеги.
— Творческих людей привлекают иные миры?
— Наверное, проще создать миф, когда говоришь вроде бы о человеке, но он из другого мира.
— Как визуально возник образ Алешеньки? Кто он такой? Даже не знаю, как его назвать…
— Мы опирались на сохранившиеся изображения из газетных публикаций. Я его сразу же нарисовал, сделал несколько эскизов, когда мы отправляли заявку на фильм. Потом уже художник-постановщик Аня Карпова сделала его более трогательным, но по основным признакам, по форме он сохранился таким, каким был в газетах. Наш герой похож на настоящего Алешеньку.
— А кто та женщина, которая его нашла и пригрела?
— Мы для себя придумали, что она бывшая акушерка, была медсестрой в годы Великой Отечественной войны. Детей у них с мужем нет. Зовут их Тамара и Николай, и у них непростая жизнь. Я редко работаю с актерами. У меня никто не говорит в фильмах. А тут я записал актеров из «Коляда-театра». Когда монтировали, таким наслаждением было слушать голос Тамары Зиминой! У нее невероятный тембр.
— При этом в фильме мы не услышим имен, не узнаем каких-то подробностей про персонажей.
— Сценарий написал мой брат Владимир Геллер. То, о чем я сказал, не касалось сюжета, но важно для понимания истории. Была сцена, которую я вырезал, где Тамара реанимирует Алешеньку, берет его за ноги, как акушерка. У него есть свой язык — Алешенька пытается с этим миром коммуницировать.
— Какое совпадение! В «Контактах» тоже была медсестра, которая и спасла несчастного пришельца. Как вы вписали в эту историю уральскую мифологию?
— Ее герои никуда не делись. Они живут в нас. Бажов для тех, кто родился на Урале, — важная часть представления о мире. Даже если это сегодняшняя жизнь, в ней присутствует часть того мира. Она существует в нас с персонажами Бажова — Великим Полозом, Огневушкой-поскакушкой…
— Все-таки Урал вас не отпускает.
— Нет. Я же родился там.
— По меркам мультипликации вы сняли самый настоящий блокбастер.
— Мне было это интересно, но и страшно. Когда предложили сделать 90-минутный фильм, я отказался. Решил для начала освоить средний метраж, где надо по-другому рассказывать историю, более развернуто, с несколькими сюжетными линиями. Мне несколько раз предлагали сделать полный метр, но я сознательно отказывался, потому что ответственный человек. Для начала надо понять, как это работает.
— При этом команда у вас была небольшая. Рядом ваша талантливая жена Анна Карпова…
— Команда действительно небольшая. Аня — великолепный художник. С ней не надо ничего обсуждать. Она все прекрасно понимает без лишних слов. Это единственное, во что я не вмешиваюсь. Все ее герои — живые люди. Кого-то они пугают. Про «Хозяйку Медной горы» кто-то сказал: «Нам так нравится ваш фильм, но почему герои такие страшные?»
— И почему такие недобрые? И это приходилось слышать.
— А мне они нравятся. В хоре одна героиня прекраснее другой. Я не вижу в них ничего безобразного. Когда я работал на Свердловской студии, у нас была уборщица, которая раньше работала в уральском хоре. Она была уже на пенсии. Женщина очень артистичная. Приносила свою кассету с народной музыкой, вставляла в наш магнитофон, подпевала, когда убиралась… Я это не выдумал.
У каждого героя есть характер. Аня придумала персонажей, за которыми читается биография. А это самая сложная для художника задача. Важно нарисовать такого персонажа, в которого верит зритель.
— У кого-то ваш фильм вызовет раздражение...
— Не сомневаюсь. Мне рассказали, что, когда после показа раздались аплодисменты, один зритель спросил: «Вам это нравится? Вы в Третьяковскую галерею не ходили?..» Я всегда радуюсь таким откликам.
— Есть ли у эскизов последующая выставочная жизнь? В Екатеринбурге я видела часть из них на выставке в старом кинотеатре.
— Это была большая совместная выставка аниматоров Екатеринбурга. У Ани всегда такое количество материала. Она же все рисует по отдельности — ручки, ножки… Все это делается для техники перекладки. Очень интересный визуальный материал сам по себе.
— Вы же тоже художник, но не используете этот свой ресурс.
— Я занимаюсь монтажом, композингом, мультипликатом… Если еще и рисовать… Нереально. Тем более это очень сложная технология. Каждый персонаж рисуется несколько недель. А у нас еще такая большая массовка.
— Где вы работаете?
— Дома. Я хорошо помню те прекрасные временя, когда мы приходили на студию. В соседней комнате коллеги делали другой фильм. Мы общались. Это очень важно.
— Дом, наверное, расслабляет? Какой у вас режим?
— График жесткий. Это привычка: встал — и за работу. Работаешь с утра до ночи, если у тебя в запасе три года. Когда только год, ты гораздо лучше понимаешь, как распределить время.
— Есть ли у ваших фильмов международная судьба?
— Пока ничего не могу сказать про «Алешеньку». Мы практически четыре года были в работе. У «Хозяйки Медной горы» было не очень много фестивалей, но зато каких! В год пандемии ее пригласили в Клермон-Ферран. Меня потрясло, как там все организовано, как пишут аннотацию к фильму. У нас запрашивали первоисточник — Бажова, интересовались отрывком, использованным в фильме. А это был фрагмент из «Каменного цветка» Александра Птушко. Интересовались контекстом. Очень все было серьезно.
— Не случалось больше проектов, подобных фильму «Андрей Сахаров. По ту сторону окна»?
— «Сахаров» — моя любовь. Какое это было наслаждение! Ты абсолютно не несешь никакой ответственности, поскольку ты не режиссер. Просто с удовольствием делаешь анимацию. Дмитрий Завигельский позвонил мне, когда я был на фестивале в Суздале, шел на банкет. Он спросил: «Сахарова будешь делать?» Такая фигура! Казалось бы, при чем тут анимация? Потом, уже в Москве, Дмитрий рассказал о том, что написал Борис Альтшуллер (физик и правозащитник, хорошо знавший академика Сахарова. — С.Х.), прислал рисунки Сахарова, которые я и использовал. Он сам себя нарисовал, но был только профиль. А я дорисовал, стилизовал. Жаль, фильм незаметно прошел. Каждый раз, когда его смотрю, вспоминаю, какое же это было счастье.
— Вы посмотрели на фестивале китайскую анимацию?
— Да. Это такое наслаждение! Некоторые фильмы восхищают. Такие делают серьезные, взрослые режиссеры, а тут — китайские студенты. У них совершенно другое мышление и визуальная культура.
— Говорят, что у китайцев, как и японцев, другая матрица, поскольку они пишут иероглифами…
— Они все художники изначально. Я же давно работаю в Китае. Как раз сейчас заканчиваю там фильм. Когда я только приехал туда, обратил внимание, что во время перерыва все ребята, сидевшие за компьютерами, подошли к большому столу, где лежали альбомы китайской живописи, и начали ее копировать. Они с детства прекрасно владеют кистью, рисуют, даже если не считают себя художниками. Любят красиво писать иероглифы, иногда выводят их на газетах, на том, что есть под рукой. В Китае хороший подарок любому человеку, вовсе не художнику, — кисть.
— Сейчас вы работаете в Китае со студентами?
— Я набираю там художников, аниматоров, компьютерщиков, и с ними три-четыре месяца мы делаем фильм.
— Зачем им русский режиссер?
— Для них нормально учиться. Это идет от конфуцианства. В китайской культуре копировать привычно — это значит воспроизводить то, что достойно подражания. Это не означает, что они ничего сами не могут придумать. Вовсе нет. Они копируют, потому что то, что сделано хорошо, достойно повторения. Только так можно научиться ремеслу. Во все времена так было. Вспомним учеников Леонардо да Винчи, которые сидели и копировали работы мастера, занимались подмалевкой…
Читаешь биографию Ци Байши, китайского художника, каллиграфа, мастера резьбы по камню, и удивляешься. Он пишет, как только к 50 годам почувствовал, что только начал рисовать. С 50 до 60 лет он рисовал только креветок. И написал, что ему кажется, что наконец начинает что-то получаться хорошо. Сам про себя говорит, что художник он не очень хороший, но вырезать печати ему удается. И это пишет великий художник XX века, открывший миру древнее китайское искусство, важные, но забытые имена! Я как раз делал фильм про такого художника: «Десять тысяч безобразных пятен».
— В каком городе вы работаете?
— На севере Китая рядом с Харбином есть город Чан-Чунь. Там Бертолуччи снимал «Последнего императора». Во времена Мао и коммунизма там была самая крупная Чанчуньская киностудия. Ее эмблема похожа на мосфильмовскую. Только у нас две фигуры, а у них три: колхозница, сталевар и военный. У них мощное кино снимают.
— Вот что значит трудолюбие помимо таланта и отсутствие непомерных амбиций.
— Это тоже часть конфуцианской культуры. Я езжу в Китай с 2013-го практически раз в два года. Вижу, как там все невероятно меняется. У них потрясающее современное искусство, мода. Я слышал теорию, что все это из-за риса. Его ведь нельзя выращивать одному — только вместе, командой. Вспомним невероятные технологические достижения в Азии, которые называют японским и китайским чудом. Люди готовы работать на результат. Они не замкнуты на себе.
— А чего вам не хватает у нас, чтобы реализоваться по максимуму?
— Я баловень судьбы. Мне везет. Понимаю, насколько трудно другим. У меня все складывается.
— Для того чтобы этого достичь, надо было пройти определенный путь.
— Я, как в «Последнем императоре», сижу в своем дворце и не знаю, что в реальной жизни происходит. Я вижу, что стали меньше финансировать анимацию, но в целом это уникальная ситуация. Если 5–10-минутный фильм еще как-то можно сделать на коленке, то 20–30 минут — невозможно. Мало где государство вкладывает средства в анимационное кино в таком количестве. В Китае это нереально. Там проводят краудфандинг, ищут средства в азиатских фондах в других странах. Мой польский товарищ Мариуш Вильчинский делал фильм «Убей и покинь этот город» около 12 лет и за свой счет. Он нарисован шариковой ручкой. Это невероятное кино.
