Город тебя ревнует, помнит твои шаги, Тайные шлет сигналы — властно зовет назад. Он тебя сердцем чует — Господи, помоги! Вписан в его анналы каждый твой жест и взгляд.
Классические виниловые пластинки, камерные концерты в старинных особняках, атмосферные техносеты и минимализм в звуке — это про Питер. Электронные перформансы в заброшенных зданиях, философский, романтичный, с налетом декаданса рок — привычная питерская эстетика. Здесь утонченные, более избирательные, чем где-либо еще, вкусы, здесь предпочитают не массовость, а глубину, здесь музыка не просто фон, а часть жизни. Здесь уважают тех, кто делает некоммерческий творческий продукт, и тех, кто идет против мейнстрима.
Валерий Леонтьев — мощный артист с неповторимой харизмой, удивительным голосом и настоящей сценической магией, именно здесь он оказался своим до мозга костей. Питер вцепился в него мгновенно, железной хваткой, и уже не отпустил. Ведь Леонтьев — рок-н-ролльщик, несмотря на эстрадный формат. А Питер всегда возносил на пьедестал необычных, харизматичных и артистичных личностей. Валера с его бешеной энергетикой, эпатажными костюмами, с кошачьей пластикой, позволяющей передавать любые эмоции через тело, и страстью к шоу на грани театральных перформансов идеально вписался в страсть питерцев к эксцентрике и неординарности.
Он стал культовым артистом в 80-е, в эпоху расцвета питерского рока, и был чрезвычайно близок к этому течению своим свободным, дерзким подходом и к постановкам шоу, и к выбору репертуара. Питерцы воспринимали его как артиста, который буквально пер, подобно ледоколу, против принятых правил. Неординарный стиль, сексуальность, вызывающие идеи и постоянно рождающиеся в его воображении необычные образы стали предтечей неформальных и бунтарских воплощений на сцене, не уступающих рок- и поп-звездам мирового уровня. Леонтьев всегда был созвучен Фредди Меркьюри, Дэвиду Боуи, Майклу Джексону. Он настоящий перформер в том миксе жанров и стилей, которые стали основой его творчества.
Город стоит бесснежный, голый, как тот король. Так ему не хватает мягкости белых крыш. Ждет твой Tombe la neige: фа, ми, ре, си-бемоль, Ветром в сердцах срывает лохмы других афиш.
Валерий Леонтьев во многом стал первооткрывателем и прародителем тенденций и течений на советской и российской эстрадно-театральной сцене. Его многочисленные сценические приемы, стилистические ходы и даже манера исполнения позже были подхвачены другими артистами. Так, Леонтьев в своих песнях и музыкальных номерах часто использовал необычные аранжировки и музыкальные жанры, что стало основой для последующих экспериментов в российской поп-музыке. Он не боялся смешивать рок, поп, драму, оперу, что позже пытались делать и другие, хотя и не с таким блестящим результатом.
Пожалуй, главное, что привнес в шоу-бизнес Леонтьев и что стало потом стандартом для многих последующих исполнителей, — это театрализованные шоу и концептуальные выступления. До Леонтьева концерты в СССР были статичными: артист практически не двигался, а театрализация была минимальной. Леонтьев превратил выступления в полноценные шоу, выстраивая собственную драматургию концерта, создавая сюжетные линии и используя для большей зрелищности костюмированные номера. Эту идею позже активно использовали Филипп Киркоров, открыто признающий Леонтьева своим учителем и кумиром, и даже Алла Пугачева в своих поздних шоу.
Леонтьев первый начал экспериментировать с яркими сценическими образами, используя для этого порой футуристичные и эпатажные костюмы. Сегодня ту же его фирменную сетку примерили на себя Леди Гага, Дженнифер Лопес, Рианна и другие звезды.
Он постоянно двигался, сопровождая исполнение энергичными танцами и сложной пластикой, что отличало его от всех остальных советских артистов.
Это взяли на вооружение Дима Билан, Сергей Лазарев, Полина Гагарина, которые тоже делают ставку на хореографию.
Валера первым среди эстрадных артистов начал практиковать прямой контакт с залом, он обязательно выходил во время концерта к зрителям, разрешал прикасаться к себе, пел «глаза в глаза». Этот элемент активно используют сегодня Николай Басков, Диана Арбенина, Шаман и многие современные артисты.
Леонтьев умел миксовать стили, исполняя в концерте многообразие песен — от рок-баллад до поп-шлягеров, меняя манеру исполнения, костюмы и аранжировки. Этот принцип многоликости позже использовали Сергей Лазарев и Баста.
Леонтьев всегда делал ставку на подбор репертуара, где можно было показать эмоциональное исполнение, он проживал каждую песню, используя драматическое актерское мастерство. Этим приемом позже пользовались Кристина Орбакайте, Валерия, Дима Билан.
Леонтьев был одним из первых, кто вдохновлялся Майклом Джексоном, Фредди Меркьюри и Мадонной, перенимая мировые стандарты шоу-бизнеса. Позже такие задачи начали ставить себе Филипп Киркоров, Сергей Лазарев.
Таким образом, Леонтьев заложил основу для будущих российских поп- и рок-исполнителей, сделав шоу-бизнес ярким, эмоциональным и театрализованным. И хотя многие нынешние звезды подсознательно или открыто заимствуют его фишки, вплоть до конкретных эффектных приемов (прыжок во время пения высоко вверх, исполнение, лежа на сцене, микрофон, засунутый в пояс брюк), Леонтьев остается уникальной фигурой, на которую равняются, но достигнуть его уровня не могут.
И уж точно никто больше не решился падать спиной со сцены на поднятые вверх руки зрителей — такое роскошество веры в любовь публики мог позволить себе только Валера.
А питерские фанаты вспоминали, как это было: «Это всегда происходило внезапно, и мы, выстраиваясь у сцены, не отрывали глаз от Валеры, боясь пропустить этот момент и не успеть вздернуть руки, чтобы поймать его. Он поворачивался спиной мгновенно, никого не предупреждая, и падал. Десятки рук взлетали вверх в едином порыве. И потом, удерживая Валеру на вытянутых руках, мы чувствовали, как быстро-быстро бьется под тонким шелком костюма его сердце… Пережитые при этом ощущения сложно описать словами и невозможно забыть».
Город церквами молит, просит у Бога встреч, В ночь зажигает свечи сотнями окон-глаз, Город молчит о боли, не заготовил речь, Мысленно он за плечи обнял тебя сейчас.
Многие лучшие работы Леонтьева — драматические баллады, наполненные глубокими эмоциями. А питерцы обожают глубокий эмоциональный надрыв с философским содержанием. Наравне с любимыми всей страной песнями — лирической «Дельтаплан», заводной «Все бегут», прикольной «Казанова», философской «Три минуты», трогательной «Исчезли солнечные дни», безупречной «Там, в сентябре», щемящей «Затмение сердца», драматической «Грешный путь», истовой «Ночной звонок», пронзительной «Птица в клетке», веселой «Сокровища Черного моря» и прочее, и прочее — именно здесь, в Питере, становились популярными и иного рода композиции. Например, психоделическая «Девочка дурману наелась» или сексуально-эпатажная «Кончайте, девочки». И, конечно же, мгновенно стала культовой мощнейшая по смыслу и исполнению «Волчья страсть» — страстная, с высокой, яркой энергетикой. Песня, которая была обречена не занимать первые строчки хит-парадов из-за своей элитарности, нетипичная для эстрады, больше напоминающая саундтрек к какому-нибудь рок-мюзиклу. Песня-сказание про истинную свободу в любви и звериную честность в чувствах. Артист привнес в нее нечто первобытное, шаманское, истинно леонтьевское по духу и воплощению. Здесь, в «Октябрьском», всегда она была особенно любима и желанна.
Или блестящая «Роза на льду» — одна из самых проникновенных, хотя и не всем известных баллад в исполнении Леонтьева, наполненная красотой и трагизмом, с тонким ощущением уязвимости, хрупкости отношений. Песня про борьбу между жаром и холодом, между любовью и болью.
Здесь звучала эта вещь самым настоящим эстетством (а эстетство всегда было истинной сутью творчества Леонтьева и самого артиста как личности) и оказалась чрезвычайно близка этим питерскому мировоззрению.
И его вокализ на тему Моцарта, показавший все изящество, красоту, необычность, феноменальность голоса Леонтьева, в Питере был встречен законными овациями. И вечные размышления человека о смысле жизни и ее ценностях, выраженных в куплетах Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст» в исполнении Валеры, были мгновенно подняты на знамена обожания и любви.
Именно здесь сразу оценили песни со знаменитых альбомов, которые были записаны в США на всемирно известной студии A&M Records, «По дороге в Голливуд» и «Санта Барбара», часть которых легла в основу супершоу Леонтьева «По дороге в Голливуд». Широкой публике потребовалось куда больше времени, чтобы принять и полюбить композиции, сделанные в американском музыкальном стиле, далеком от попсы.
А абсолютно мистическая «Свеча» всегда была пиком наэлектризованной страсти публики на любом питерском концерте. Она неизменно вызывала здесь мурашки по коже у присутствующих в зале. И есть у питерцев собственная уверенность, что поэт писал эти строчки специально для некоего человека из следующего века, который оказался бы способным почувствовать и понять его до самого нутра, и им оказался именно Валера Леонтьев, ибо почему еще столько надрыва, мистического предвидения, истинной мужской сексуальности звучит в голосе артиста. «Свеча» всегда была чистыми, оголенными эмоциями, доверенными публике, словно рассказ артиста про яркий фрагмент собственной жизни. И питерцы внимали этой откровенности с восторгом и благоговением.
Город тебя тревожит сонмом размытых лиц, Шепчут они беззвучно, снясь в беспокойных снах. Он без тебя не может, падает тебе ниц, Скажут об этом лучше стаи залетных птах.
Люди. В Питере Леонтьева всегда ждали не просто абстрактные зрители, а те, кто имеет конкретное определение: друзья, близкие, влюбленные, фанаты. Сюда, в «Октябрьский», приходили те, кто знал Леонтьева еще до взрыва его популярности, выросшей в долгую заслуженную славу, и кто верил вместе с ним в мечту провинциального парня стать звездой мирового уровня. Сюда жаловали его многочисленные авторы, тайно соревнующиеся в своих притязаниях на артиста. Забегали люди, которые работали с ним в разные временные промежутки. Являлись самые разные дамы в вечерних нарядах, распространяя аромат дорогого парфюма, который мешался в невероятный микс, и, казалось, им был пропитан насквозь весь длинный коридор закулисья «Октябрьского». Старинные поклонницы и поклонники, самые ярые фанаты, люди, которые жили Леонтьевым всю свою жизнь, видя в этом смысл и цель своего существования. Гости приезжали из самых разных городов, из-за рубежа, порой всего на один вечер. И все выстраивались в длинную очередь, чтобы зайти поздравить именинника и пообщаться с ним хоть недолго.
И все это каким-то фантастическим образом могла держать под неусыпным контролем главная женщина питерских дней рождений Леонтьева — директор концертного зала «Октябрьский» Эмма Васильевна Лавринович. Истинная леди, выглядящая всегда безупречно, на неизменных каблуках, изысканно-доброжелательная к каждому, заботящаяся ежесекундно о настроении, желаниях, состоянии своего звездного гостя — любимого артиста и человека. Она всегда была настоящей королевой-матерью на всех днях рождения Валерия Леонтьева.
Здесь ему готовили фантастические подарки и осыпали особыми знаками внимания — от тортов от поклонников, сделанных из отдельных съедобных билетов один в один с настоящими, и заканчивая полуденным выстрелом из пушки в Петропавловской крепости, который доверили сделать артисту.
И здесь, заботами Эммы Лавринович, его всегда кормили горячей едой, селили в самом тихом номере отеля — мало кому известные, самые простейшие и самые главные пожелания артиста в его долгой гастрольной жизни.
Город сплетает сети из переулков-вен, Знает, что ты однажды точно в них попадешь. Нет ничего на свете крепче, роднее стен, Тех, у которых дважды горько оплакал ложь.
А что сам Валерий Леонтьев? Как он относится к Питеру? Артист писал про это для «МК». Приведем фрагменты его эссе.
«Питер... Все правильные люди ездят туда в июне: белые ночи, разводные мосты, фонтаны Петергофа. Я тоже бывал там в июне. Однажды. Или много раз. Совсем недавно. Или очень давно. Это сложно определить, потому что время — величина неисчислимая. В последний раз, когда я был там в июне, день рождения праздновали не мне, а Питеру — 300 лет.
Иногда я думаю: «Как странно, что я не родился в июне...» Странно именно из-за моего особого родства с этим городом, возвышающимся над Невой, лежащим вдоль Невы, плывущим в Неве ростральными колоннами и ангелом Петропавловской крепости, крышами и мостами — иллюзорными, подрагивающими в мелкой зыби воды. Части его организма связаны, словно венами, «Ракетами» и водными маршрутными такси, прямолинейной геометрией улиц, с математической точностью выходящих на главную артерию города — Невский проспект. Северная Венеция... Нет, это Венеция — Южный Санкт-Петербург.
Если бы я родился в июне, после концерта выходил бы на площадь перед БКЗ «Октябрьский» и пил шампанское. Если бы я родился в июне, гулял бы по городу до первой звезды на питерском млечном небе. Если бы я родился в июне, встречал бы последнярождественское утро, неотличимое от ночи, где-нибудь у Самсона, а в лучшие дни, быть может, и в самом Самсоне. Если бы я родился в июне...
Но я родился в марте. Мелкая белая метель с неба, скользкие колдобины под ногами, пронизывающий насквозь ветер.
Правильные люди не ездят в Питер в марте... Лишь один я…»
А в финале литературной зарисовки почти пророческие слова: «Неумолимое, быстротечное время пролетит как мгновение: всплеск волны на Неве, скользнувшая по щеке снежинка, лепестки, упавшие на истертую сцену «Октябрьского», оборванные билетики, забытые на креслах…»
Вот такая она, его «бездомная любовь, из петербургской белой ночи». А вы знаете, в любви ведь всегда живет ложь. Даже две. В неверии, что все обязательно когда-то повторится. И в вере, что это можно будет однажды забыть…
Он отмечает двери, где ты знавал любовь, Честью друзей встречает, метит твоих врагов, Ждет и скучает. Верит — общая у вас кровь. Он тебе не прощает лишь чужих городов.
А что Москва? С присущими ей некоторым снобизмом и неизменной элитарностью она любит Леонтьева за масштаб личности, способность создавать зрелища высочайшего уровня, за мировую конкурентоспособность, за Олимп, на котором артист пребывает уже полвека, за признанную всеми звездность. За то, что он классика жанра, культурный код, феномен. За светскость и медийность.
А еще ревнуют к Питеру. Потому что не бывает любви без ревности, а ревности — без любви.
С днем рождения, любимец публики Валерий Леонтьев!
