Друг Льва Николаевича
Об Александре Борисовиче часто говорят как о человеке, олицетворяющем мудрость. Даже его фамилия — тому подтверждение: в переводе с немецкого Golden Weiser означает «золотая мудрость». У его рассудительности и жизненного опыта была благодатная почва для развития. Александру Борисовичу улыбнулась большая удача в лице Льва Николаевича Толстого. В январе 1896 состоялась их первая встреча, которая привела к близкой дружбе двух великих (и это несмотря на почти 50-летнюю разницу в возрасте!).
«Как музыканту, Л. Н. впервые раскрыл мне великую задачу приближения музыкального искусства к широким массам народа», — пишет Гольденвейзер. И эту задачу он будет воплощать в течение всей жизни, станет одним из ведущих музыкантов-просветителей советского времени.
Великий просветитель
Педагогическая деятельность сыграла огромную роль в судьбе Гольденвейзера. И по сей день он «поет», а точнее, «играет голосами своих детей» — в Московской консерватории он проработал более 50 лет и воспитал огромную плеяду талантливых музыкантов — Гинзбург, Каплан, Кабалевский и многие другие, кто позднее по примеру своего Учителя также передавали свои знания. Более того, знаменитая Центральная музыкальная школа, первый этап образования на творческом пути большинства выдающихся музыкантов, — тоже его заслуга. Именно он инициировал и основал ЦМШ. В 1932 году вместе с ректором консерватории Шацким они сформировали «Особую детскую группу» для музыкально одаренных детей. Позднее в консерватории открылось Детское отделение. А затем группу и Детское отделение преобразовали в ЦМШ, которая сегодня славится своими выпускниками — Владимир Ашкенази, Леонид Коган, Владимир Спиваков, Геннадий Рождественский, Денис Мацуев…
Кстати, и самому Гольденвейзеру довелось побывать ректором консерватории. Причем дважды! Сначала после Гражданской войны, а затем накануне и во время Великой Отечественной — в самые тяжелые для страны времена. Такие испытания успешно проходят лишь люди невероятной силы духа.
Гольденвейзеровский пианизм
Говорят, что преподавать идут, в основном, те, кто не состоялся как исполнитель. Но это в корне неверное суждение, и Гольденвейзер тому подтверждение. Вплоть до 1950-х годов, когда музыканту было уже под 80 лет, он выступал как пианист. Соло, в ансамбле, с оркестром — ему удалось совместно выступить со многими великими музыкантами-современниками. Пабло Казальс, Давид Ойстрах, Леонид Коган — список гигантский. И как любой выдающийся пианист, Александр Борисович обладал своей, особенной манерой исполнения. Большая его заслуга — образцовая исполнительская трактовка произведений Моцарта. Александр Борисович, разумеется, не мог общаться с композитором лично. Но при прослушивании записей Гольденвейзера создается впечатление, что либо играет сам Моцарт, либо человек из его близкого круга общения, знакомый с автором музыки. Иначе как объяснить то глубокое понимание личности композитора — его жизнелюбие и солнечность, нежность, с одной стороны, трагедию, скорбь и глубокую печаль — с другой? Но не Моцартом единым, мастерство пианиста отчасти заключено и в умении быстро переключиться от одной эпохи к другой. Не менее блистательно звучали гольденвейзеровский Бах, Шопен, Скрябин и многие-многие великие классики.
Под редакцией…
Любопытно, что «сыграть по-Гольденвейзеровски» современный пианист может не только послушав записи его исполнений, но и попросту открыв ноты, где под именем композитора мелким шрифтом значится: «Под редакцией А. Гольденвейзера». Как редактор, Александр Борисович облегчил жизнь музыкантам на долгие годы вперед. Не будем пытаться сосчитать, какое количество произведений, включая музыку венских классиков, Листа, Шумана, Глинки, Бородина и других гениев прошли через редакторскую правку Гольденвейзера. Впрочем, каждый начинающий пианист с фамилией Гольденвейзер знаком хотя бы понаслышке: большинство молодых исполнителей соприкасались с инвенциями Баха и наверняка под редакцией Александра Борисовича, которая, бесспорно, одна из самых убедительных.
Спаситель музыки
В 14 лет маленький Саша получил от мамы подарок — красивая тетрадь в старинном кожаном переплете, которая стала его дневником. Привычка вести ежедневные записи осталась с музыкантом на всю жизнь. Он вряд ли мог знать, что после смерти его заметки будут ценнейшим свидетельством героизма и отваги людей в тылу во время Великой Отечественной. И сам он тоже проявил стойкость в непростые времена, ведь когда началась война, он был ректором Московской консерватории. Спасать ЦМШ пришлось ему же. Когда в Москве ввели военное положение, все с ужасом ожидали вражеские налеты, в стенах консерватории жизнь шла своим чередом — время такое: выпускные и вступительные экзамены в самом разгаре. Но когда пришло время эвакуироваться, Александр Борисович поспособствовал и здесь. Более того, к нему обращались за помощью самого разного рода в тяжелые военные годы, все же он был человеком авторитетным. И словом, и делом — чем мог, он всегда поддерживал. Гольденвейзеру тогда было 66 лет. Но несмотря на возраст, он был примером мужества и той самой «золотой мудрости».
