Поражает, что при таких данных, при всей бешеной популярности с того момента, как он появился на экране в картине «Овод» (1955 год), когда женщины ради него готовы были на всё, фильмография артиста насчитывает не более тридцати картин, а самых известных меньше десятка. И счастье, что он совпал со временем, которому нужны были не только воины-победители, не только опаленные войной мужики, но и романтические герои. Как символ красоты послевоенного мира, надежды, что он будет лучше, справедливее, честнее.
Время ждало героя, и герой пришел — родом из семьи военнослужащего, родившийся в далеком Благовещенске. Мальчик подавал большие надежды в изобразительном искусстве и в сороковых уехал в Москву, где поступил на художественно-бутафорский факультет художественно-технического училища. Уже потом, став актером, он будет продолжать рисовать. Однако судьба готовила к славе не художника, а актера.
Учился в Щуке у прямого ученика Евгения Вахтангова Иосифа Толчанова, который сам был прекрасным характерным актером, но сразу понял амплуа Олега Стриженова — героя, и не ломал его. Его герой был голубоглаз, со светлыми рыжеватыми волосами, словом, хорош собой. Но если бы его внешние данные, данные ему от рождения, не совпали с внутренними, то Стриженов просто бы пополнил ряды красивых ординарных артистов.
Но Стриженов был исключительным. И эта исключительность шла изнутри: какой-то внутренний свет, благородство, порыв, честь читались в его лице. Первая роль — Артур в картине «Овод». И трудно было в 1955 году найти мальчишку, который бы не хотел подражать Артуру, пожертвовавшему своей жизнью ради свободы родины. Высокие идеалы, жертвенность, преданность и честность… Ох, как громко звучали эти слова, но их с экрана произносил невероятной красоты молодой человек, чьи глаза горели огнем и ни на секунду не позволяли усомниться в чистоте его помыслов и честности поступков.
Свой невероятный успех молодой Стриженов закрепил через год в картине «Сорок первый», где сыграл белогвардейского поручика Говоруху-Отрока. А Марютка, классово чуждый ему элемент в исполнении Изольды Извицкой, всё ругала его «рыбьей холерой» и любила его голубые глаза. Но ярость революционного времени не помешала ей произвести выстрел в возлюбленного. Сорок первый по счету.
В его биографии было четыре театра: Русский драматический в Эстонии, Александринский, Театр-студия киноактера и, наконец, Московский художественный театр, который в середине шестидесятых был един и неделим и носил имя писателя Максима Горького. Здесь Стриженов прослужил чуть более десяти лет, здесь сыграл свои лучшие роли — Треплева, Тузенбаха, Глумова.
— Меня только что приняли в труппу МХАТа, я ввелась в «Три сестры» на роль Ирины, а Тузенбаха играл Олег, — рассказывает народная артистка РФ Светлана Коркошко.
— Но Тузенбах у Чехова, как говорят сестры, очень некрасив.
— В том-то и дело, что Олег в жизни не был так красив, как на экране. Рыжеватый, белесый… Тузенбахом он был замечательным. И буквально через несколько месяцев Борис Ливанов начал ставить «Чайку» — это была моя первая дебютная роль во МХАТе. Я — Нина, он — Треплев. Он был на пятнадцать лет старше меня, звезда, от которой все теряли голову. Но ни когда мы репетировали, ни когда играли, этой звездности я не ощущала. Мне с ним было легко.
Он женился на моей любимой подруге Любочке Лифенцовой (мы обе с Украины), поэтому наши отношения были почти родственными. И мой муж Владимир Салюк (актер, режиссер, сценарист) как-то предложил Олегу сыграть роль циника Суслова в «Дачниках». «Я не могу, Володя, пойми, я — герой, мне нельзя», — сказал тогда Олег Володе. Он действительно был герой и очень берег свое реноме.
В его биографии есть кинокомедия «Его звали Роберт», где у него две роли — ученого, разрабатывающего новый тип робота, и самого робота по имени Роберт. Так этот Роберт, постоянно попадавший в истории, при всей их комичности, оставался героем с трагическим финалом. И все это Стриженов блистательно сыграл.
— Как он ощущал себя в театре, ведь славу ему принес именно кинематограф? Театр для него был номером два?
— Конечно, главным в его жизни было кино, а после обоймы его блистательных ролей 50–60-х годов кино у него такого уже не было. Поэтому он не скрывал, что театр не то что номер два, но кино есть кино. Впрочем, это никогда не отражалось на его работах в театре.
Актер МХТ Виктор Кулюхин:
— Когда я учился в школе-студии МХАТ, мы, студентами, участвовали в массовке спектакля «Без вины виноватые». Он шел в филиале театра на улице Москвина, и я был поражен тем, что увидел Олега Александровича в одной большой общей гримерке. Нам-то казалось, что ему как звезде полагается отдельная гримуборная, а тут… Я увидел веселого, жизнерадостного человека, который шутил, был таким простым. И играл он потрясающе Незнамова — мы стояли в кулисе, смотрели на него, открыв рты, — кумир, настоящий герой, а он — вот же, рядом. Я смотрел и думал, что никогда таким не стану, как он. И не стал. Но имел перед глазами такой пример, такой образец.
По воспоминаниям Светланы Коркошко, Олег Стриженов был очень гордым и очень свободным человеком.
— Я помню, как ему в коридорах МХАТа сделала замечание старая актриса Анастасия Платоновна Зуева. Она его спросила: «Почему вы со мной не здороваетесь? Я, между прочим, народная артистка СССР» — «Да я тоже не пальцем деланый», — ответил Олег. Для меня, молодого существа, только что принятого в великий театр, это был шок. Но потом, узнав Олега ближе, поняла, что такой ответ не был наглостью. Просто он был абсолютно свободным, независимым и очень гордым. Сейчас вот читаю в воспоминаниях своих коллег, что люди на «Мосфильме» ходили по стенке, когда он появлялся там. Ну, не знаю… Во МХАТе ничего подобного не было. И никаким он для нас, молодых, не был Олегом Александровичем, а просто Олегом. К тому же театр (во всяком случае, того времени) звездность не поощрял — дело было важнее.
У него было потрясающее чувство юмора, я бы сказала, такое острое. Как-то он сделал на меня шарж: я изображена такой большой, с формами, а в ногах у меня валяется маленький муж — Володя Салюк. Не потому что подкаблучник, а просто всегда имел мальчишеский вид.
Стриженов прекрасно рисовал. Старый мхатовский гример Анатолий Чирков, который гримировал всех корифеев, рассказывал, что Стриженов сам себе придумывал гримы, сам гримировался. А уж какие портреты он рисовал…
Я сейчас, когда пересматриваю с ним фильмы, думаю: «Боже мой, какой артист, какой герой — и лицо, и нутро, такому делать ничего не надо». И знаете, он на удивление умел прекрасно управлять своим лицом: знал все его достоинства и недостатки. Он романтический герой, родившийся в нужное время и воспользовавшийся этим на сто процентов.
