В проекте приняли участие 50 художников разных поколений, которые представили работы разных лет, по большей части совсем новые, созданные специально к выставке, например, это Владимир Дубосарский, Дмитрий Шорин и Константин Звездочетов, и это дорогого стоит. Монументалисту Дубосарскому пришлось, правда, изрядно помучиться, умещая себя в «малую форму», поскольку он привык совсем к другому размаху. Его «Небо. Море» — запечатленное время с голубой морской водой, белой пеной волн, переходящих в голубое небо, и потекшее облако, со свисающими, как сосульки, белыми струйками. Ассоциаций множество, они самые невероятные. Все зависит от степени воображения смотрящего. Здесь все словно кому-то протягивают руки, втягивают в свою орбиту, какой бы фантастической она ни была.
Размер всех работ строго предопределен: 50 на 50 см — и ни шага в сторону. Ну почти. Только Елена Ковылина вышла из берегов, создав два кружочка 50 на 50, которые поместила в круглую раму диаметром 100 см в виде инь и янь На одном она изобразила девушку с минимальной талией в 50 см, на другом — мужской бицепс 50 см, это максимум, до которого может раскачать свое тело атлет. Так, через телесность, художница переживает контрасты нашего мира. Проект как раз о них — об аритмии и турбулентности, которые переживают каждая личность, сообщество и мир. Поэтому остальные небольшие «квадраты», размером как один из черных Малевича, разместили в пространстве одного зала волнообразной развеской, тем самым подчеркнув эмоциональные колебания и цикличности. Начинается все с темного, депрессивного колора, следом успокоение, очищение, осмысление и выход вновь к радости и людям.
Своего рода эпиграфом становится «квадрат» Василия Кузнецова под названием «Нескончаемый диалог». Это ключевое слово, поскольку проект посвящен коммуникации. Для художника из Иркутска, который впервые участвует в московской выставке, это очень личная история: шахматная доска и ее игроки из дерева и вязальной проволоки. В детстве Василия научил игре в шахматы отец, которого недавно не стало. Провожая отца в последний путь, художник положил к нему в могилу арт-объект в виде шахмат. Для этого проекта сделал другой, зашифровав в расположении фигур слово «речь» в двоичном коде. К шахматным фигуркам, созданным из металлических прутьев, можно прикоснуться — они, как пружина, среагируют вибрацией.
Коммуникация здесь предполагает диалог разных художников разных поколений из разных городов (от Парижа до Красноярска), собравшихся вместе, чтобы лучше понять друг друга и себя. Сквозной темой с некоторыми отступлениями стало застолье как символ единения.
Как человеку понять человека? Лучше всего собраться за одним столом. Авторы напоминают о древнегреческих пирах, «Тайной вечере» Леонардо да Винчи, перформансах в честь Дмитрия Пригова в метро, когда художники устроили застолье прямо в вагоне и читали стихи поэта. В галерее FINEART условное застолье не стало дословным воспроизведением традиционного, скорее — его космической метафорой, диалоговым пространством, где авторские миры собираются вместе, соприкасаются между собой, образуя неожиданные связи, неочевидные рифмы, причудливые переклички.
Каждая из представленных работ — окно в личную вселенную автора, что подтверждает уже шахматный диалог с отцом Василия Кузнецова. Многие личные послания, таким образом, образуют единое звучание. Зрители считают эту поэму из точки бифуркации. Это понятие в термодинамике и синергетике означает момент, когда привычные системы доходят до критического состояния, рушатся, и на их месте возникают новые. Состояние турбулентности, в которую погрузился мир, по словам куратора, свидетельствует о том, что мы на пороге чего-то нового. То же самое переживало человечество в начале ХХ века, когда в бурном арт-процессе рождался русский авангард.
Серж Головач представил вполне программную для проекта работу «Точка бифуркации» из зеркальной нержавеющей стали. Она как воронка затягивает вглядывающегося в нее зрителя, погружает в космическую бездну. Есть и другая «Точка бифуркации» Оксаны Лычагиной с причудливыми фигурами, образующими космический узор.
50 на 50 — это еще и fifty-fifty, некий компромисс желаемого и действительного. Первое, что видишь еще на пороге основного зала, — «Одно сердце на двоих» из серии «ГенноМодифицированные Кирпичи» Василия Слонова. Жесткие кирпичи под стеклом, как под колпаком, стоят на ножках и с нежностью протягивают друг другу ручки. Всегда ли мы готовы к дружескому рукопожатию в нерукопожатное время всеобщего расслоения и отдаления? Сергей Чернов в квадрате 50 на 50 поместил несколько рядов из использованных металлических банок. «Полотно» из банок наискось прорезает рваная рана.
«Устрицы» Галины Ерещук, написанные специально для проекта, напоминают нежные цветы невиданного сорта. Они расположены на противоположной стене от серии о распаде. Здесь фокус на деталях, ведь счастье в мелочах. Устрицы — как сочная мякоть, которая тает во рту. Наивная художница с профессиональным образованием Люся Воронова вывела свою «Формулу» цветов — все те же 50 на 50. Каждый цветок — символ человека, а весь «букет» символизирует арт-сообщество. Поверх него наложены простые фигуры — круги и квадраты, где зашифрована цифра 50 и которые вместе напоминают о том, что все самое простое — всегда самое сложное, и наоборот.
Слава Ерещук поделился «квадратом» красной «Икры», целиком заполняющей весь допустимый формат. Фокус на икринках — тоже о важности деталей жизни, в которых нужно уметь видеть красоту и простое человеческое счастье. Dessert time Сергея Кармеева, фотохудожника из Саратова, — ассоциативная фотография, сделанная над столом, где праздник в разгаре. Но мы не видим лиц людей, только руки, бокалы, кружки тарелок, которые сливаются в единое чувство радости от единения и близости. Центральной на этой стене стала работа Леонида Тишкова «Знак даблоида», который он придумал еще в 90-х годах. На многих своих выставках этот символ, означающий буддистский путь, он вешал в «красном» углу, как Малевич свой «Черный квадрат» на выставке «0.10». Но здесь тишковское Дао заняло центр стены, ведь выставка как раз про нескончаемое движение, полное взлетов и падений, из которых и складывается вселенский баланс. Для проекта «50/50» Леонид написал новый «Знак даблоида», так что желтый круг, куда он вписал красный символ, так и пышет ярким цветом. Краска еще не просохла. Этот «мостик» к этапной для мировой истории выставке «0.10» напоминает, что Малевич складывал философию нового искусства силами единомышленников. 0 в названии той выставки означает выход из предметных форм через супрематизм, а 10 — количество участников проекта (в итоге, правда, на выставке 1915 года свои работы показывали 14 художников, но идеолог проекта решил не менять избранное изначально название).
После фокуса на деталях начинается почти абстрактная серия, в центре которой концептуальная работа Тимофея Смирнова, живописно изображающая оборот рамы, где можно прочитать: «Что-то очень красивое». Ничего красивее того, что вы можете нафантазировать в своем сознании, не может написать художник, как ни старайся. Она напоминает, как и соседние работы Сергея Катрана, Елены Юдиной, Рубена Апресяна, какой путь прошла история искусств. Абстракция вышла на первый план после Второй мировой — это был момент забывания и исцеления травмы. А после нее на сцену вышел поп-арт во главе с Энди Уорхолом. Неслучайно в проекте «50/50» из абстракции зритель приходит к постмодернистской иронии: веселому застолью молодых художников Васи Иванова и Евы Нитки, сотканному из нитей, космическому пикнику Даши Фурсей, где Юрий Гагарин застольничает с инопланетянами, словно после апокалипсиса, яркой работе Кати Белявской, где из пистолетов вырываются не пули, а цветы. Здесь, кстати, можно найти «трогательную работу» Виктора Перельмана, название которой отражает суть: «Комедиант Каттелана и Фонтан Дюшана объясняют Черному квадрату необходимость четвертого угла и физическую невозможность Малевича». Главные герои искусства ХХ века собрались за столом, на котором лежит акула Демиана Херста. Ее можно покрутить. Иногда пасть показывает прямо в пол, где лежит арт-ковер Сергея Калуженова из Красноярска, к которому прикреплена фляжка с надписью «Живая вода». Так арт-объекты «работают» сообща.
В конце круга зритель приходит к объемной работе уличного художника Гоши Укора, на которой написано: «Всё». Точки над е — как глазки, а вокруг — деконструкция из элементов смайликов. Это попурри из эмоций, которые как будто остались после застолья. Финал «застолья», когда все слова сказаны, но мы понимаем, продолжение обязательно последует.
