Глаз цепляется уже за само имя художника: яркий контраст типично русского имени Иван и немецкой фамилии Шультце. Все дело в том, что будущий прославленный пейзажист-люминист родился в семье обрусевшего немца Фридриха-Каррла Шультце. Судьба распорядилась так, что у Ивана Федоровича, в общем-то, не было выбора, кроме как стать выдающимся художником. Он был долевым собственником дома № 30 на 5-й линии Васильевского острова (наследство по маминой линии). Дом, который магнитом притягивал творческих людей и в особенности художников. Здесь жил Михаил Салтыков-Щедрин, снимал комнату Илья Репин, а Иван Шишкин в мастерской по этому адресу написал «Утро в сосновом лесу». А еще на квартире Шишкина проходили заседания Товарищества передвижников, благодаря которым стены дома знакомы с Куинджи, Ярошенко, Поленовым. В доме по соседству некоторое время проживал Николай Рерих, к которому в гости наведывался Врубель. Художники окружили Шультце со всех сторон! Окружение дало свои плоды и наряду с карьерой инженера и предпринимателя Шультце начал писать. Работы начинающего художника полюбились известному пейзажисту Константину Крыжицкого, который пригласил его в свой класс при Императорской академии художеств. Крыжицкий дружил с Архипом Куинджи, чье творчество, несомненно, повлияло на молодого художника. А оба они унаследовали любовь к широкому пространству, восторг и восхищение природой от Айвазовского.
В «Центре искусств. Москва» показывают около 50 работ Шультце, которые приехали на Волхонку из частных коллекций. Едва взглянув на географическое разнообразие сюжетов, можно смело заявить, что Иван Федорович был тем еще путешественником! Его считают одним из родоначальников арктического пейзажа в мировой истории искусства. В Арктику художник съездил в составе экспедиции на Шпицберген по приглашению Александра Кенига: черно-белые фотографии не могли передать цветовую гамму региона и тем самым ограничивали научные возможности исследования региона. А вот живопись…
Не Арктикой единой. В 1910 году Шультце посетил Египет, а во время Гражданской войны уехал в эмиграцию, где его ждали слава и всемирное признание. Франция, поездки по Европе, жизнь в США, возвращение во Францию.
Но не путешествия и не природа собирают воедино работы Шультце. Главный герой его работ — свет, прямой и отраженный. Но если при слове «люминизм» в воображении рисуются 50 разных версий «Лунной ночи на Днепре» Куинджи, то смело уверяем, что в калейдоскопе сюжетов скучать не придется: зимние пейзажи соседствуют с жаркими египетскими впечатлениями, а рядом с морем на рассвете — холодный Шпицберген. Впрочем, обо всем по порядку.
Поскольку сама галерея находится на Волхонке, путь к ней лежит через шуршащие листья на Гоголевском бульваре. Зайдя на выставку, первое, на что обращаешь внимание — «Осень в парке Сен-Клу», работа, возле которой хочешь не хочешь, да услышишь, как шелестят пожелтевшие листья. Удивительно, что солнечные лучи купают деревья в своем тепле, хотя источник света мы не видим.
Делаем несколько шагов, как вдруг нас накрывает морская волна с полотна «Море» — настолько живо она изображена, что чувствуется ее движение, слышен шум. Невольно хватаешься за вещи, чтобы стихия не утащила их с собой, в океан. Где это море — загадка. Холодное арктическое или, может, это европейское южное побережье? Сложно сказать. Но и здесь мы, не видя солнца, наблюдаем за игрой бликов на волнах.
До падения в снежный сугроб остается три… два… один шаг… Добро пожаловать в зиму. Солнце и здесь передает нам «привет», подмигивает, отражаясь на снежинках. Речь идет о визитной карточке художника — «Симфония синего и белого». Не даром художник роднит картину с музыкой, называя ее «симфонией» — полотно действительно звучит — под ногами скрипит только что выпавший пушистый снег, который, кажется, можно потрогать.
Еще несколько метров, и мы на «Лофотенских островах в июне», наблюдаем за величественными горами, на которых отражается свет. Снова, казалось бы, в холоде, но от картины не веет морозом. Всему виной — любовь художника к солнцу, которое щедро одаривает своими лучами все работы Шультце, даже если приходится прорываться сквозь мощные кроны деревьев старых парков или тянуться к самым северным краям нашей планеты.
