Всего пять фильмов, но каких. Лучший на все времена, конечно, «Москва слезам не верит». Он так и говорил: «Катерина — это я». Он так и сделал сам себя и свою любовь. И сколько было режиссеров-завистников, которые плевались, смотрели свысока, старались не дать ходу. Но «Оскар» — вот вам безупречный аргумент, джокер. И народная любовь.
«Любовь и голуби», с этим фильмом было то же самое. Не принимали, говорили, что это насмешка над русским народом. Эх вы, высоколобые, вечно награждаемые государством. Там такая любовь… Не поняли? Или не хотели понять? Такое знание людей, они ему необычайно интересны.
…После распада СССР мечта сбылась: цензура приказала долго жить. Нет ее больше, делай, снимай что хочешь, были бы деньги. И вот он со всей своей выстраданной свободой уперся, как в стенку, в «Ширли-Мырли». Я смотрел и думал: нет, лучше была бы цензура и выходили шедевры, чем вот это. И никогда не понимал его восторгов. А он говорил: «Это мой самый любимый фильм». Я пробовал смотреть его глазами, не получалось, тут же переключал.
И вот сейчас впервые получилось. Я наконец понял, что это такое. Ты только должен подключиться к выбранной им стилистике абсолютного абсурда. Но этот абсурд не случаен, он так точно ложится на 90-е. И тогда этот фильм тоже станет великолепным.
А артист Меньшов… Он же учился на артиста, хотя стал великим режиссером. Но дальше, когда уже не снимал и денег никто не давал (а ведь это так унизительно — просить у тех, кто во время «Москвы слезам не верит» еще пешком под стол ходил, в ясли, в детсад), он вернулся к той своей профессии, и как! Одного Сталина лишь вспомнить, и мурашки… В «Ликвидации» он играет маршала Жукова. Тот приезжает в Одессу (руководить, конечно) и вот остается в комнате один перед портретом вождя. Это 46-й год, послевоенный, победный, Сталин жив. Вдруг маршал начинает танцевать перед портретом, да так… В этом танце Владимира Меньшова все обиды, страдания, непонимание, восхищение перед Сталиным. В одном танце.
Нет слов, Мастер.
