— Дмитрий, за что конкретно удостоились «Виссариона»?
— За две статьи. Во-первых, за рецензию на поэтический сборник Бориса Кутенкова. А во-вторых, за исследование шести книг екатеринбургского гения Юлии Михайловны Кокошко (сценариста, поэта, прозаика, лауреата премии им. Бажова. — И. В.). Обе статьи я писал долго и трудно, но, как теперь понимаю, жюри особенно «зашло» эссе «Надежный рассказчик», пытающееся объяснить значение творчества Юлии Михайловны. Это самый сложный и непрочитанный сегодня так, как надо, российский писатель. Каждый раз, соприкасаясь с ее текстами, я вставал в тупик, не понимал, как такое можно рецензировать. Поэтому работал над этим текстом (журнал «Урал») долгие месяцы. С нуля пришлось изобретать язык описания этого сложного феномена.
— Екатеринбург в массовом сознании стал «городом Бориса Рыжего», и нам немного в диковинку слышать новые имена…
— Юлия Кокошко — ныне живущий представитель старшего поколения уральской литературы, она — логический результат и, можно сказать, итог ее развития и цветения. Никто не смог выразить дух Екатеринбурга, как Юлия Михайловна. В Екатеринбурге есть Театр Коляды, знаменитый рок-клуб и другие важные культурные институции — от оперного театра до Музея писателей Урала, от журнала «Урал» до театра оперетты. А Кокошко — точно такая же важная и незаменимая институция, заменяющая своим индивидуальным творчеством работу огромного творческого коллектива.
— Это как по формуле Виктора Сосноры: нет никакого «литературного процесса». Все определяют гении.
— Городу повезло со своим гением, и Екатеринбург откликнулся на ее творчество: «Кабинетный ученый» опубликовал полное собрание ее сочинений в семи книгах. Вот с ним я и работал года полтора…
— Для специалистов вещь очевидная, но поясните: почему в филологии «критиковать» и «ругать» — не одно и то же?
— Честно говоря, я пишу только о том, что мне нравится. За все десятилетия критической работы я опубликовал лишь несколько отрицательных рецензий, причем через силу, поэтому все свои негативные отзывы я помню до сих пор. Мне кажется, надо писать только о том, что приносит удовольствие. Критике необязательно быть критичной — важнее глубина разбора и убедительность аргументации.
— В каком состоянии критика в России 2024 года — по сравнению с временами Белинского она переживает взлет или упадок?
— С критикой, как и с литературой, все нормально, они у нас сильные и разнообразные, каждой твари не по паре, но гораздо больше — на все уровни восприятия и вкуса. Однако у нас проблемы с редакционно-издательской инфраструктурой и читательским восприятием. Люди не очень понимают, чем литература, например, отличается от беллетристики — прямого рассказывания историй, которые лучше всего получаются у сценаристов.
Это совершенно разные искусства, и чтобы почувствовать разницу между ними, нужно много читать и думать над прочитанным. А это труд, вознаграждаемый крайне опосредованно. Поэтому у нас литературой считается все, что опубликовано под обложкой.
— Должна ли критика возиться с актуальными проблемами и только что написанными текстами? Или ей на пользу идет «академическое отставание» от времени, в котором мы живем?
— Критика никому ничего не должна, она стихийно складывается из букета индивидуальностей, в котором каждый пишет, как он слышит. Конечно, за фундаментальные подходы у нас отвечает литературоведение, а это не совсем критика, хотя ученые у нас занимаются примерно тем же — максимально тщательно и щепетильно разбирают тексты. Как классические, так и современные. Просто у литературоведов угол зрения иной, и разбираемые произведения нужны им как инструменты, а не как самоцель.
А лучшие критики страны — это эксперты, просеивающие текущие тексты, которые еще не закрепились в культуре и вполне могут оказаться мусорными и навсегда исчезнуть. Литературоведы, как правило, работают с уже отстоявшимся контекстом, с избранным из избранного, тогда как работу критика, работающего с новинками, можно сравнить с работой дегустатора. Он каждый раз рискует собственным вкусом и собственным здоровьем.
— СССР/Россия десятилетиями считается самой читающей страной в мире, и вдруг на трибуну выходит Дмитрий Бавильский и объявляет, что не все в порядке с читателями. Ваши доказательства?
— Повторюсь, у нас не все в порядке с восприятием писательской работы. Подавляющее большинство наших с вами соотечественников не понимает цели прозаиков и поэтов. Потому-то и оценивают их как-то криво. Между тем писатель отвечает за смысл жизни, за объяснение того, из чего этот главный смысл состоит и как достигается.
Давайте разберемся раз и навсегда. Новостники отвечают за хронику событий, публицисты разъясняют, что с нами происходит в текущем моменте, репортеры ведут свои рассказы с места важных событий, но никто, кроме настоящих писателей, не способен обобщить и объяснить, зачем мы живем и почему надо жить так, а не иначе. Каковы наши перспективы, причем не только бытовые, но и бытийные. Поэты работают над развитием языка, прозаики — над наполнением языка подлинным бытием. А больше такую работу выполнять некому.
Критики раскрывают писательские намерения и объясняют, если умеют, конечно, для чего нужно трудиться над сложностями Кокошко и почему следует избегать модных новинок, которые являются «пустой породой». Кстати, вот вам совет по выбору книг: если какое-то название произведения на слуху, это должно вызывать подозрение и останавливать вас от импульсной покупки в книжном — такие покупки часто случаются, когда зашел в книжный и растерялся. Вот критики нужны для того, чтобы мы никогда не терялись!
