Питерские зрители перед началом спектакля внимательно изучают театральную программку, где указан состав труппы, радуются, что имя Данилы Козловского на месте. Годовой давности события, связанные с отменой спектаклей, и сгустившиеся вокруг театра тучи привели к тому, что Козловский взял длительный отпуск, чтобы отвести от коллег беду. Он подал иск о защите чести и достоинства и на днях выиграл суд. Написавший на него донос господин должен в порядке моральной компенсации выплатить ему один рубль. В случае неповиновения окажется под пристальным вниманием судебных приставов. Отчасти эта история напомнила все то, что случается по закону бумеранга у Чехова с бывшим судебным приставом Громовым. Удивительно, что «Палата №6», вышедшая в свет в 1892 году, актуальна в любые времена. В этом ее гениальность и ужас.
В афише МДТ значится: «Чехов. «Палата №6» и «Палата №6». Пьеса Льва Додина». Хрестоматийный текст существенно адаптирован, как это умеет делать худрук МДТ, извлекая самое важное в тот или иной исторический момент. В чеховской «Чайке» он отказался от некоторых персонажей, сохранив семь из тринадцати, кому-то добавив реплик из другой чеховской пьесы, кого-то пересадил на велосипеды и в лодки, а теперь определил спать в ржавых ваннах. Додин не ставит цель удивить внешними находками. Ему давно никому и ничего не нужно доказывать. Ставит — как видит и чувствует.
Действие «Палаты №6» происходит в сумасшедшем доме. С чеховских времен выдающиеся люди эпохи, начиная с художника Ильи Репина, сравнивали российское мироустройство с этой обителью скорби. «Палата №6» — и этим все сказано.
Перед началом спектакля по трансляции женский голос напоминает о необходимости выключить мобильные телефоны. Напрасный труд — все равно не выключат, и важный диалог героев пройдет под бренчание звонка, что усилит эффект присутствия в безумном мире. «Содержательного вам вечера», — также пожелают своим зрителям от лица театра. Один час и сорок минут без антракта нам предстоит провести перед чугунной оградой, отделяющей от зала героев спектакля — интеллигенцию, еще вчера определявшую судьбы других, а сегодня томящуюся в сумасшедшем доме.
Художник Александр Боровский выстроил на сцене старинную решетку, напоминающую о садах Петербурга. Вся Россия — наш сад, как говорит чеховский Петя Трофимов. И какой, в сущности, прекрасной там могла бы быть жизнь. К решетке прилипли люди в больничных робах, всматриваясь в наши лица. У каждого страдальца свое навязчивое состояние. Кто-то молчит, кто-то ведет диалог с самим собой. Мещанин, которого играет Владимир Захарьев, бредит орденами, воображает себя увенчанным ими за труды праведные.
За оградой — желтая стена больницы с облупившейся краской, заброшенное пространство с ржавыми перевернутыми ваннами, напоминающими валуны. На них можно присесть. В них можно поспать. Они заменяют кровати. Под ногами — искусственный снег.
По ту сторону решетки до поры до времени находится только один герой — доктор Рагин. Он впервые появляется в зале, выходя из фойе в длинном черном пальто и шапке-пирожке, приходит, как свободный человек, напоминая обликом Чехова.
Ворота все же распахнутся — в финале, когда артисты выйдут на поклон, и по ходу действия, когда бывший судебный пристав Громов, ныне признанный душевнобольным, изъявит желание покинуть медучреждение. Доктор Рагин предоставит ему такую возможность. Но Громов ее отвергнет. К относительной свободе за пределами ограды он не готов.
Доктора Рагина играет Сергей Курышев, а бывшего судебного пристава Громова, страдающего манией преследования, его сокурсник Игорь Черневич — два больших артиста, умеющих сконцентрировать боль и нерв времени. К Громову тоже пришли, как прежде приходил к кому-то он сам. Предчувствие по поводу арестантов его не подвело. Он сам им стал. На диалоге двух героев и держится спектакль. Они ведут философские споры. Громов безжалостно диагностирует жизнь доктора, вроде бы приличного человека, но давно плывущего по течению, не отзывающегося на чужую боль. Рагин вскоре тоже окажется среди душевнобольных в коротких кальсонах и больничном халате, от которого несет копченой рыбой.
Всего шаг — и ты уже не тот, кем был недавно. За тебя все определят другие. А ведь только что Рагин объяснял Громову: «Кого посадили, тот и сидит, а кого не посадили, тот гуляет». А пострадал он за то, что слишком подолгу разговаривал с пациентом Громовым. Не будет же нормальный человек часами беседовать с умалишенным.
В царстве мужчин только одна женщина — Дарьюшка с ведром. Ее играет Татьяна Рассказова, которая всякий раз словно вваливается на сцену, чтобы сделать необходимую черную работу — убрать, принести, унести... Раздаются звуки расстроенной шарманки. И вот уже вечно сонный сторож Никита (Павел Грязнов), только что выполнявший распоряжения доктора, его же отделает так, что только слабые ступни будут торчать из ванны, напоминая о бездыханном Иисусе. Никита добрый — бьет и желает доктору поскорее выбраться отсюда.
