— Татьяна Ивановна, раскройте «секрет Полишинеля» — куда и зачем спрятали пушкинские рукописи?
— Они все у нас. В 1948 году решением Президиума Академии наук, которую тогда возглавлял Сергей Иванович Вавилов, Пушкинскому Дому предоставили привилегию и право быть единственным хранителем рукописного наследия. Именно здесь осуществляется фундаментальное изучение пушкинского творчества и идет работа по подготовке академического издания полного собрания сочинений. Менее чем за полвека у нас сосредоточились практически все рукописи Пушкина, почти 98%.
— Но отсчет истории Пушкинский Дом ведет с николаевских времен?
— Колыбелью Дома стала выставка, развернутая в 1899 году в главном здании Академии наук на берегу Невы. Она открылась в день рождения Пушкина, 26 мая (по старому стилю) и принимала посетителей три недели.
На выставке было представлено 703 экспоната, девяносто три из них — автографы.
15 декабря 1905 года в Мраморном дворце, в кабинете великого князя Константина Константиновича, президента Императорской академии наук, было принято решение, что кроме установки памятника в Петербурге будет создан еще и Дом, где будет собрано все, связанное с именем поэта.
В.А.Рышков, горячий сторонник идеи Пушкинского Дома и соратник основателя Бориса Львовича Модзалевского, в дневнике назвал эту дату «чудным, памятным днем в истории русской культуры».
— Судя по итоговым девяноста восьми процентам, в Пушкинском Доме решили действовать по принципу горца Коннора Маклауда: «Должен остаться только один!».
— Нет! Создатели Пушкинского Дома никогда не ставили перед собой задачи изъять пушкинские материалы из других государственных и общественных хранилищ, которые существовали в начале XX века. Известные собрания пушкинских подлинников сложились к тому времени в лицее, в «депо манускриптов» Императорской публичной библиотеки, рукописном отделении библиотеки Академии наук, Румянцевской библиотеке в Москве; и они продолжали обогащаться новыми дарами и приобретениями.
Пушкинский Дом возникал «на пустопорожнем месте». Но судьба благоволила нашим создателям — в 1906 году на средства государственной казны была приобретена личная библиотека Пушкина у его внука Александра Александровича, который, нуждаясь, заложил ее и не мог в установленный срок внести платеж по векселю. После 1917 года сотрудники Пушкинского Дома в буквальном смысле слова спасали фамильные собрания и родовые архивы в брошенных дворянских усадьбах, над которыми нависла угроза разорения и исчезновения.
— Сколько всего существует рукописей Пушкина?
— Вы, наверное, знаете, что в архивах документы учтены в виде «дел» или «единиц хранения». В рукописном отделе Пушкинского Дома существует особый «фонд 244» — Пушкинский. Для него отведено специальное хранилище — Пушкинское, и в нем хранятся личная библиотека поэта, его автографы и богатая рукописная Пушкиниана. Сегодня мы храним 1777 автографов Пушкина — около 14 000 страниц.
— «Хранилище номер один» — звучит так же солидно, как «борт номер один» или «Форт-Нокс».
— Во дворе Института русской литературы 25 лет назад, к прошлому юбилею, построили здание нового хранилища для рукописного отдела.
В нем предусмотрены система пожарной сигнализации и автоматического газового пожаротушения, в помещениях автоматически поддерживается температурно-влажностный режим, организована система электронного доступа.
— Рукописи можно назвать капризными?
— Условия хранения одинаковы для всех документов на бумажных носителях, включая фотографии, графику и книги.
Температура — 18 градусов, плюс-минус два градуса; влажность — 55%, плюс-минус пять процентов. Отклонения в допустимом интервале возможны, но важна стабильность — чтобы ни один показатель не менялся резко.
Помимо этого помещения полностью изолированы от света — они без окон. Это защищает хранилища от вредного ультрафиолетового излучения — самого тяжелого поражающего фактора.
Обложки папок с рукописями сделаны из «бескислотного» картона — материала с нейтральным p-H.
— Кажется, хранители исключили любые риски.
— На гербе Шереметевых начертан девиз: Deus conservat omnia — «Бог сохраняет все». А мы просто стараемся помочь Творцу.
Пушкинский фонд и раньше всегда имел отдельное пространство в стенах Пушкинского Дома — сначала это были специальные коробки, потом несгораемый шкаф, а в 1927 году, после переезда в здание старой Петербургской таможни на берегу Малой Невы, «хранилищу номер один» отдали комнату-сейф Морской таможни. Представьте: массивные ставни, кованые двери, уникальный кованый ключ, стены в полтора метра толщиной!
Мне нелегко было расстаться с историческим хранилищем, но переезд был необходим.
— Как конкретно обращаются с рукописями — брать их в руки вообще разрешается? Хотя бы в перчатках...
— Начнем с того, что они не выдаются даже в читальный зал рукописного отдела. Рукопись приносится из хранилища в комнату хранителей, находящуюся рядом. Там исследователь работает за мемориальным столом первого директора Пушкинского Дома Нестора Александровича Котляревского.
Перчатки мы не используем. В них пальцы теряют тактильность, к тому же они не годятся для страничек с микротрещинами — есть риск увеличить повреждение. Кроме того, тканевая перчатка опасна для карандашных рукописей. Мы обезжириваем руки — и исследователь, и хранитель. Как это сделать? Тщательно вымыть руки с мылом или обработать спиртовым раствором.
— Но если все начнут смотреть-пересматривать листки, которым двести лет, от них через год ничего не останется. Уверен, этот процесс строго лимитируется.
— Оригиналы выдаются в исключительных случаях текстологам и другим специалистам. А для рутинной, повседневной работы, требующей бесконечного обращения к рукописи, существуют копии. С середины 50-х годов фонд был отснят на стеклянные негативы, эмульсия, покрывающая пластины, содержала серебро, что защищает их от разрушения.
В 90-е нами осуществлены факсимильные издания восемнадцати рабочих тетрадей Пушкина — самой ценной части рукописного наследия. Тетради сопровождали классика от лицейского порога до последних дней. Это около 2500 страниц.
Еще 650 страниц стали доступными, когда мы подготовили три тома факсимильных воспроизведений болдинских рукописей 1830 года. Также мы издали «Ушаковский альбом» с рисунками Пушкина. В общей сложности мы воспроизвели факсимиле примерно треть пушкинского рукописного фонда.
При этом по проекту «Пушкин цифровой» с помощью бесконтактного сканера отсканировано все автографическое наследие Пушкина, и скоро этот ресурс Пушкинского Дома станет общедоступным.
— Всегда ли копия — «бледная тень» исходника?
— Конечно, для серьезных экспертиз, когда рукопись датируется по бумаге или чернилам, копия совершенно бесполезна. Исследователи составили таблицу трехсот видов бумаги, которой в разное время пользовался Пушкин. Основу для этих изысканий заложили Лев Борисович Модзалевский, сын основателя Пушкинского Дома, и первый ученый хранитель рукописей Пушкина и великий пушкинист Борис Викторович Томашевский.
— Вы упомянули об академических собраниях сочинений. Разве канонический советский шестнадцатитомник 1937–1959 годов нуждается в замене?
— Впервые в нашей стране будет издано полное собрание сочинений с обширными комментариями, представляющее весь корпус написанного Пушкиным: это не только стихотворения, поэмы, драматургия, критика, публицистика, письма, но и подписи в официальных документах, подсчеты, рисунки.
— Сколько томов «обрушится» на головы читателей?
— Издание будет включать двадцать томов (книг будет больше).
— Летом 2019 года в старом здании Российского государственного архива литературы и искусства возник пожар. Случались ли такие инциденты, угрожающие пушкинским артефактам, у вас?
— За все время существования с 1905 года в Пушкинском хранилище не пострадала ни одна рукопись или книга.
— Борис Пастернак советовал писателям не заводить себе архива. Этот завет, получается, актуален лишь для эпохи, когда появилась фотография, звукозапись и так далее?..
— Давайте вспомним отношение Пушкина к его собственному архиву. Он сам дает ответ в элегии «Андрей Шенье», в монологе юного французского поэта, осужденного на казнь революционным Конвентом:
Надежды, и мечты,
и слезы, и любовь — друзья, сии листы
всю жизнь мою хранят.
Из этой же элегии хрестоматийными стали другие строки:
Я скоро весь умру. Но, тень мою любя,
Храните рукопись, о други, для себя!
Когда гроза пройдет, толпою суеверной
Сбирайтесь иногда читать мой свиток верный
И, долго слушая, скажите: это он;
Вот речь его.
Еще одну цитату я постоянно твержу наизусть. Она взята из пушкинской статьи «Вольтер», которая представляет собой рецензию на переписку Вольтера с президентом де Броссом:
«Всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. Нас поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, возможно, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов».
